Постановление Президиума Санкт-Петербургского городского суда от 20 февраля 2019 года №4Г-5585/2018, 4Г-27/2019, 44Г-32/2019

ПРЕЗИДИУМ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО ГОРОДСКОГО СУДА

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 20 февраля 2019 года Дело N 44Г-32/2019

Президиум Санкт-Петербургского городского суда в составе:







председательствующего


Лакова А.В.




и членов президиума


Кудряшовой В.В., Черкасовой Г.А.,
Миргородской И.В., Савельева Д.В.,
Тумановой И.П.




при секретаре


Малинкиной М.А.




с участием заместителя прокурора Санкт-Петербурга Чубыкина А.В.
рассмотрел в открытом судебном заседании гражданское дело N2-35/2018 по иску Черепниной Л.В., Бурцевой В.А., Елизаровой Л.В. и Бурцева А.В. к Федеральному государственному бюджетному образовательному учреждению высшего образования "Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И.П.Павлова" Министерства здравоохранения Российской Федерации и к Санкт-Петербургскому государственному бюджетному учреждению здравоохранения "Городская Мариинская больница", о возмещении убытков и взыскании компенсации морального вреда,
на основании кассационной жалобы Черепниной Л.В., Бурцевой В.А., Елизаровой Л.В. и Бурцева А.В. на решение Петроградского районного суда Санкт-Петербурга от 30 января 2018 г. и на апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда от 23 мая 2018 г., переданной для рассмотрения в судебном заседании президиума Санкт-Петербургского городского суда определением судьи от 23 января 2019 г.
Заслушав доклад судьи Рогачева И.А., объяснения истцов Бурцевой В.А. и Бурцева А.В., представителя истцов адвоката Ширмановой Е.В., поддержавших кассационную жалобу, представителей ФГБОУ ВО "Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И.П.Павлова" - Лигай В.А. и адвоката Дисман Л.Л., возражавших против удовлетворения жалобы, заключение заместителя прокурора Санкт-Петербурга Чубыкина А.В., полагавшего, что доводы кассационной жалобы заслуживают внимания в части несогласия истцов с размером компенсации морального вреда, взысканной с СПб ГБУЗ "Городская Мариинская больница", президиум
УСТАНОВИЛ:
Черепнина Л.В., Бурцева В.А., Елизарова Ю.А. и Бурцев А.В. обратились в Петроградский районный суд Санкт-Петербурга с иском к Федеральному государственному бюджетному образовательному учреждению высшего образования "Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И.П.Павлова" Министерства здравоохранения Российской Федерации (далее по тексту - Университет) и к Санкт-Петербургскому государственному бюджетному учреждению здравоохранения "Городская Мариинская больница" (далее по тексту - Мариинская больница) и, уточнив свои требования, просили:
- взыскать с Университета в пользу Черепниной Л.В. убытки в виде расходов, понесенных на лечение её супруга Ч., в размере 288.187,20 руб., убытки в виде расходов по оплате проезда Ч. в медицинское учреждение в Израиле в размере 23.625,61 руб. и компенсацию морального вреда в размере 350.000 руб.;
- взыскать с Университета в пользу Бурцевой В.А., <...> Ч., убытки в виде расходов по оплате проезда в медицинское учреждение в Израиле в качестве сопровождающего Ч. в размере 21.529,65 руб. и компенсацию морального вреда в размере 250.000 руб.;
- взыскать с Университета в пользу в пользу Елизаровой Ю.А., <...> Ч., компенсацию морального вреда в размере 250.000 руб.;
- взыскать с Университета в пользу Бурцева А.В., <...> Ч., компенсацию морального вреда в размере 50.000 руб.;
- взыскать с Мариинской больницы в пользу Черепниной Л.В. компенсацию морального вреда в размере 175.000 руб.;
- взыскать с Мариинской больницы в пользу Бурцевой В.А. компенсацию морального вреда в размере 125.000 руб.;
- взыскать с Мариинской больницы в пользу Елизаровой Ю.А. компенсацию морального вреда в размере 250.000 руб.;
- взыскать с Мариинской больницы в пользу Бурцева А.В. компенсацию морального вреда в размере 25.000 руб.
В обоснование заявленных требований истцы указали, что смерть Ч. 5 сентября 2016 г. наступила вследствие недостатков медицинской помощи, оказанной как сотрудниками Университета, где Ч. находился на стационарном лечении в период с 30 марта 2015 г. по 9 апреля 2015 г. и с 16 апреля 2015 г. по 29 апреля 2015 г. и где ему неправильно был установлен диагноз, проведена нецелесообразная операция, так и сотрудниками Мариинской больницы, где Ч. находился на стационарном лечении в период с 27 августа 2016 г. по 5 сентября 2016 г.
Решением Петроградского районного суда Санкт-Петербурга от 30 января 2018 г. в порядке частичного удовлетворения заявленных истцами требований с Университета присуждена компенсация морального вреда в пользу Черепниной Л.В. в размере 70.000 руб., в пользу Бурцевой В.А. в размере 50.000 руб., в пользу Елизаровой Ю.В. в размере 50.000 руб., в пользу Бурцева А.В. в размере 30.000 руб.
С Мариинской больницы присуждена компенсация морального вреда в пользу Черепниной Л.В. в размере 50.000 руб., в пользу Бурцевой В.А. в размере 30.000 руб., в пользу Елизаровой Ю.В. в размере 30.000 руб., в пользу Бурцева А.В. в размере 20.000 руб.
В остальной части в удовлетворении заявленных требований отказано.
Апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда от 23 мая 2018 г., принятым по апелляционным жалобам истцов и Университета, решение суда первой инстанции в части удовлетворения исковых требований Черепниной Л.В., Бурцевой В.А., Елизаровой Л.В. и Бурцева А.В. о компенсации морального вреда, заявленных в отношении Университета, отменено, в удовлетворении иска в указанной части отказано. В остальной части решение Петроградского районного суда Санкт-Петербурга от 30 января 2018 г. оставлено без изменения.
В кассационной жалобе, поданной 13 ноября 2018 г., Черепнина Л.В., Бурцева В.А., Елизарова Л.В. и Бурцев А.В. просят отменить вышеназванные судебные постановления в части отказа в удовлетворении их требований и принять новое решение об их удовлетворении в полном объеме.
Определением судьи Санкт-Петербургского городского суда от 28 ноября 2018 г. дело истребовано из Петроградского районного суда Санкт-Петербурга, поступило 13 декабря 2018 г. Определением судьи от 23.01.2019 кассационная жалоба с делом передана для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции.
Дело рассмотрено президиумом в отсутствие истцов Черепниной Л.В. и Елизаровой Ю.А., а также представителя СПб ГБУЗ "Городская Мариинская больница", надлежаще извещенных о времени и месте судебного заседания, о причинах неявки не сообщивших.
В соответствии со ст. 387 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации основаниями для отмены или изменения судебных постановлений в кассационном порядке являются существенные нарушения норм материального или норм процессуального права, которые повлияли на исход дела и без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а так же защита охраняемых законом публичных интересов.
Проверив материалы дела, обсудив доводы кассационной жалобы, президиум приходит к выводу о том, что судом апелляционной инстанции допущены существенные нарушения норм процессуального права, выразившиеся в том, что выводы о фактических обстоятельствах дела сделаны без надлежащего исследования и оценки представленных доказательств, в связи с чем апелляционное определение от 23 мая 2018 г. подлежит отмене с направлением дела на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции.
Как установлено судом, 5 сентября 2016 г. в СПб ГБУЗ "Городская Мариинская больница" умер Ч.
Ч. и Черепнина Л.В. состояли в зарегистрированном браке с <дата>
Бурцева В.А. <...> и Елизарова Ю.А. <...> приходились Черепнину А.И. <...> а Бурцев А.В. <...> - <...> В материалах дела отражено, что Черепнина Л.В., Бурцева В.А. и Бурцев А.В. были зарегистрированы совместно по адресу <адрес>
В период с 30 марта 2015 г. по 9 апреля 2015 г. и с 16 апреля 2015 г. по 29 апреля 2015 г. Ч. проходил лечение в Университете, где ему был установлен диагноз основного заболевания: "<...>
В период с 30 марта 2015 г. по 9 апреля 2015 г. было проведено следующее лечение основного заболевания: <...>
Согласно выводам комиссии экспертов СПб ГБУЗ "Бюро судебно-медицинской экспертизы", изложенным в заключении N 934 от 29.12.2017, данном на основании определения суда первой инстанции от 23.10.2017 о назначении судебной экспертизы, при нахождении Ч. на стационарном лечении в Университете были допущены дефекты диагностики, тактики оказания медицинской помощи и лечения, а именно Ч. был установлен неверный диагноз основного заболевания. В показаниях к планируемой операции в объеме <...> Такая степень злокачественного образования желудка у Ч. не соответствовала проведенному гистологическому исследованию удаленного у него новообразования при эндоскопической резекции от 1 апреля 2015 г.
Допущенный дефект диагностики повлек за собой дефект тактики лечения, а именно необоснованный выбор вида оперативного вмешательства в <...>, в то время как при данной стадии рака желудка следовало выполнить только эндоскопическую резекцию слизистой с диссекцией подслизистого слоя, что и было сделано 1 апреля 2015 г.
Операция по удалению желудка Ч. показана не была. Негативные последствия для здоровья Ч. в виде существенного снижения качества жизни (<...>) были обусловлены тяжестью перенесенной операции (удалением желудка), а также развитием спаечного процесса в брюшной полости, изменившим расположение межкишечного соустья, что, в том числе, способствовало развитию рефлюкс-эзофагита.
Следовательно, между собственно дефектами диагностики (повлекшими выполнение Ч. операции по субтотальной резекции желудка и расширением объема операции до экстирпации желудка) и существенным снижением качества его жизни (развитием рефлюкс-эзофагита, диспепсии и дисфагии) имеется причинно-следственная связь (выполнение непоказанной операции по удалению желудка явилось причиной негативных последствий для здоровья Ч. в виде существенного снижения качества жизни).
В период с 27 августа 2016 г. по 5 сентября 2016 г. Ч. находился на лечении в Мариинской больнице, где ему 2 сентября 2016 г. проведена реконструктивная операция на тонком и толстом кишечнике; <...>
Согласно выводам комиссии экспертов СПб ГБУЗ "БСМЭ", изложенным в указанном выше заключении N934 от 29.12.2017, при проведении реконструктивной операции в СПб ГБУЗ "Городская Мариинская больница" был допущен технический дефект операции, заключавшийся в нарушении кровоснабжения стенки анастомоза (при его реконструкции), что повлекло развитие ишемических некрозов стенки эзофаго-энтероанастомоза и ограниченного фибринозно-гнойного перитонита.
Наступление смерти Ч. было обусловлено декомпенсацией хронической сердечной недостаточности, в том числе вследствие характера и тяжести перенесенной операции на фоне: постинфарктного кардиосклероза, гипертонической болезни 3 стадии и интоксикации вследствие развития ограниченного перитонита.
Следовательно, технический дефект реконструктивной операции, допущенный СПб ГБУЗ "Городская Мариинская больница", повлекший развитие ишемических некрозов стенки эзофаго-энтероанастомоза и ограниченного перитонита у Ч., находится в причинно-следственной связи с наступлением его смерти, которая носит непрямой (косвенный) характер, поскольку данный дефект не явился причиной его смерти, а лишь способствовал его наступлению.
Рассматривая требования о компенсации морального вреда, заявленные истцами в отношении Университета, суд первой инстанции пришел к выводу о том, что операция по удалению желудка Ч., которая не была ему показана, повлекла негативные последствия для его здоровья в виде существенного снижения качества жизни, что причинило нравственные страдания истцам, которые вправе были рассчитывать на квалифицированную и своевременную медицинскую помощь их близкому родственнику в учреждении здравоохранения, испытывали переживания за близкого человека, глядя на его страдания, в связи с чем взыскал с Университета в пользу истцов компенсацию морального вреда.
Суд апелляционной инстанции, признавая эти выводы суда первой инстанции неправильными, указал, что из системного толкования положений статей 150 и 151 Гражданского кодекса Российской Федерации, с учетом разъяснений, данных в пункте 2 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда", следует, что обязанность по возмещению гражданину морального вреда влекут не любые противоправные действия причинителя вреда, а только те, которые нарушают личные неимущественные права гражданина или принадлежащие ему другие нематериальные блага.
Судебная коллегия исходила из того, что действующее законодательство не предусматривает возможность компенсации морального вреда за нравственные страдания в случае оказания близкому человеку медицинской помощи с дефектами, которые не стоят в причинно-следственной связи с наступившей смертью, а повлекли существенное снижение качества жизни последнего.
Заключение судебной комплексной медицинской экспертизы суд апелляционной инстанции оценил как основание для вывода о том, что между дефектами диагностики, повлекшими выполнение Ч. операции по удалению желудка и существенным снижением качества его жизни, имеется причинно-следственная связь, однако наступление смерти Ч. не стоит в причинно-следственной связи с допущенными дефектами диагностики в Университете. В связи с этим указанные дефекты не позволяют истцам требовать взыскания компенсации морального вреда, который фактически причинен самому умершему Ч.
Рассматривая требования истцов в части взыскания с Университета суммы убытков, связанных с расходами на лечение, диагностику и поездку в Израиль суд первой инстанции установил, что истцами представлены договоры об оказании платных медицинских услуг:
- от 16 февраля 2015 г. между Ч. и Университетом;
- от 5 мая 2016 г. и от 9 июня 2016 г. между Ч. и СПб ГБУЗ "Городская клиническая больница N 31";
- от 7 мая 2016 г. между Ч. и ООО "МаксиДент",
а также квитанции по договору на оказание услуг N5552 475, заключенному с ООО "Меди Проф" (СМ-Клиника), где пациентом выступает Ч., счет на медицинскую программу Ч. в Израиле, копии билетов из Санкт-Петербурга в Израиль и обратно на имя Ч. и Бурцевой В.А., чеки об оплате медицинских услуг по указанным договорам, чеки на приобретение лекарственных препаратов.
Оценив данные доказательства, суд первой инстанции пришел к выводу о том, что заказчиком по договорам об оказании медицинских услуг являлся Ч., лечение и услуги оказывались ему самому, оплата услуг производилась заказчиком, иного из представленных в дело документов не следует, в связи с чем оснований для взыскания убытков в пользу Черепниной Л.В. и Бурцевой В.А. не имеется.
Суд апелляционной инстанции согласился с указанным выводом суда первой инстанции.
Рассматривая требования истцов о компенсации морального вреда, заявленные к Мариинской больнице, суд первой инстанции пришел к выводу о том, что между дефектами оказания медицинской помощи, допущенными сотрудниками этого учреждения здравоохранения, и наступлением смерти Ч. имеется косвенная причинно-следственная связь, поскольку технический дефект реконструктивной операции, допущенный в СПб ГБУЗ "Городская Мариинская больница", повлекший развитие ишемических некрозов стенки эзофаго-энтероанастомоза и ограниченного перитонита у Ч., способствовал наступлению смерти, что было подтверждено заключением комиссии экспертов.
Поскольку Ч. приходился истцу Черепниной А.В. <...>, истцам Бурцевой В.А. и Елизаровой Ю.А. - <...>, истцу Бурцеву А.В. - <...>, суд сделал вывод о том, что в связи с невосполнимой потерей близкого человека истцам бесспорно причинены нравственные страдания, которые подлежат денежной компенсации.
Суд апелляционной инстанции согласился с указанными выводами суда первой инстанции.
В кассационной жалобе истцы, в частности, выражают несогласие с размером компенсации морального вреда, взысканной в пользу Черепниной Л.В., Бурцевой В.А. и Елизаровой Ю.А. с Мариинской больницы, указывая на то, что действия ответчика привели к смерти близкого человека; судебными инстанциями не учтено, что между истцами и Ч. существовали очень теплые и близкие отношения, а их переживания в связи с его смертью были сильнейшими. Податели кассационной жалобы полагают, что заявленный ими размер компенсации морального вреда соответствует требованиям разумности и справедливости.
Податели жалобы также не согласны с выводами суда апелляционной инстанции в части отказа в удовлетворении иска о взыскании компенсации морального вреда с Университета, ссылаясь на то, что необходимость в проведении операции по субтотальной резекции желудка с расширенной лимфодиссекцией D2 отсутствовала, а ее проведение привело к снижению качества жизни Ч. и к необходимости реконструктивной операции в СПб ГБУЗ "Городская Мариинская больница", полагают, что действия указанного ответчика также находятся в причинной связи со смертью Ч.
Отказ в иске о возмещении убытков в отношении Университета истцы также считают незаконным, поскольку, по их утверждению, несение убытков было обусловлено действиями указанного ответчика по проведению повторной операции, а соответствующие расходы были произведены из семейного бюджета.
Президиум находит, что соответствующие доводы истцов не нашли надлежащей оценки в апелляционном определении по настоящему делу, вследствие чего оно не может быть признано соответствующим требованиям ст.67, части 4 ст.198 и ч.2 ст.329 ГПК РФ.
Так, вывод об отсутствии причинной связи между дефектами медицинской помощи, оказанной Ч. в Университете, и его смертью сделан судом апелляционной инстанции без учета фактического содержания заключения судебно-медицинской экспертизы, в котором суждения непосредственно по этому вопросу отсутствуют, а при назначении экспертизы такой вопрос в определении суда первой инстанции от 23.10.2017 не ставился (т.2, л.д.7-9).
Между тем, разрешение вопроса о причинной связи между вышеназванными дефектами медицинской помощи и смертью пациента требовало специальных познаний, а согласно части 1 ст.79 ГПК РФ при возникновении в процессе рассмотрения дела вопросов, требующих специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла, суд назначает экспертизу.
При этом, вопреки выводам судебной коллегии, в экспертном заключении содержатся суждения, косвенно указывающие на возможность такой причинной связи: указано, что наличие у Ч. в послеоперационном периоде (после лечения в Университете) выраженных нарушений со стороны пищеварительной системы было обусловлено тяжестью перенесенной операции (удалением желудка), а также развитием спаечного процесса в брюшной полости, изменившим расположение межкишечного соустья, что, в том числе, способствовало развитию рефлюкс-эзофагита, которое, в свою очередь, согласно тем же выводам обусловило необходимость дальнейшей реконструктивной операции в Мариинской больнице (т.2, л.д.55, 56).
Поскольку предметом проведенной экспертизы была оценка в целом качества медицинской помощи, оказанной Ч., и определение последствий допущенных дефектов, не исключалось уточнение выводов экспертов путем их допроса в судебном заседании, в зависимости от результатов которого судебной коллегией мог быть разрешен вопрос о назначении дополнительной экспертизы на предмет того, находится ли смерть Ч. в причинной связи с необоснованной операцией по удалению желудка.
То же относится и к требованиям истцов о возмещении убытков в виде произведенных Ч. (по утверждению истцов, за счет семейного бюджета) расходов на получение дополнительных медицинских услуг.
Судами не учтено, что данные требования заявлены не в рамках обязательств по возмещению вреда, причиненного здоровью Ч. (параграф 2 главы 59 ГК РФ), а мотивированы некачественным оказанием медицинских услуг, повлекшим необходимость получения пациентом дополнительной медицинской помощи и несения соответствующих расходов.
В силу пункта 1 ст.15 ГК РФ лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере.
Под убытками согласно пункту 2 той же статьи понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода).
Вместе с тем вопрос о том, отвечают ли произведенные дополнительные расходы на оказание медицинской помощи Ч. признакам убытков, а также может ли его право на возмещение убытков в связи с его смертью перейти к истцам, не разрешен в судебных постановлениях, при принятии которых суды исходили исключительно из того, что правом на возмещение таких расходов пользовался только сам Ч. как лицо, здоровью которого причинен вред.
При этом разрешение вопроса о причинной связи между вышеназванными расходами и дефектами медицинской помощи, оказанной Ч. Университетом, также требовало специальных познаний, однако вопрос о необходимости доказывания этой причинной связи и о возможном назначении судебной экспертизы на обсуждение не ставился.
Что касается размера компенсации морального вреда, присужденной в пользу каждого из истцов, то суд первой инстанции свой вывод в решении не мотивировал, указав лишь на то, что считает возможным взыскать с Мариинской больницы в пользу Черепниной Л.В. компенсацию морального вреда в сумме 50.000 руб., в пользу Бурцевой В.А. - 30.000 руб., в пользу Елизаровой Ю.А. - 30.000 руб. и в пользу Бурцева А.В. - 20.000 руб. Суд апелляционной инстанции, соглашаясь с указанными выводами суда, также не привел обоснования размера взысканной компенсации морального вреда.
Между тем, истцы имеют право на справедливую компенсацию за перенесенные страдания, связанные со смертью Ч.
В соответствии со ст.2 Конституции Российской Федерации человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства.
В Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией Российской Федерации (часть 1 статьи 17 Конституции Российской Федерации).
Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения (часть 2 статьи 17 Конституции Российской Федерации).
Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (статья 18 Конституции Российской Федерации).
К числу основных прав человека Конституцией Российской Федерации отнесены в том числе право на жизнь (статья 20).
Пунктом 1 статьи 150 Гражданского кодекса Российской Федерации определено, что жизнь и здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, неприкосновенность жилища, личная и семейная тайна, свобода передвижения, свобода выбора места пребывания и жительства, имя гражданина, авторство, иные нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона, неотчуждаемы и непередаваемы иным способом.
Если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда (абзац первый статьи 151 Гражданского кодекса Российской Федерации).
В соответствии с ч. 2 ст. 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости. Характер физических и нравственных страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего.
Согласно п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 N 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" моральный вред, в частности, может заключаться в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников.
Утрата близкого человека (родственника) рассматривается в качестве наиболее сильного переживания, влекущего состояние субъективного стресса и эмоционального расстройства, препятствующего социальному функционированию и адаптации лица к новым жизненным обстоятельствам.
Как указано в пункте 32 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26.01.2010 N1 "О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина", учитывая, что причинение вреда жизни или здоровью гражданина умаляет его личные нематериальные блага, влечет физические или нравственные страдания, потерпевший, наряду с возмещением причиненного ему имущественного вреда, имеет право на компенсацию морального вреда при условии наличия вины причинителя вреда. Независимо от вины причинителя вреда осуществляется компенсация морального вреда, если вред жизни или здоровью гражданина причинен источником повышенной опасности (статья 1100 ГК РФ).
При этом суду следует иметь в виду, что, поскольку потерпевший в связи с причинением вреда его здоровью во всех случаях испытывает физические или нравственные страдания, факт причинения ему морального вреда предполагается. Установлению в данном случае подлежит лишь размер компенсации морального вреда.
Вместе с тем при рассмотрении дел о компенсации морального вреда в связи со смертью потерпевшего иным лицам, в частности членам его семьи, иждивенцам, суду необходимо учитывать обстоятельства, свидетельствующие о причинении именно этим лицам физических или нравственных страданий. Указанные обстоятельства влияют также и на определение размера компенсации этого вреда. Наличие факта родственных отношений само по себе не является достаточным основанием для компенсации морального вреда.
Однако оценка обстоятельств, характеризующих взаимоотношения между истцами и умершим Ч., необходимая для определения размера компенсации, в судебных постановлениях отсутствует.
С учетом изложенного, принимая во внимание, что суд апелляционной инстанции, частично отменяя решение суда первой инстанции, принимая новое решение по существу спора и отклоняя доводы апелляционной жалобы истцов, вместе с тем не поставил на обсуждение оставшиеся не исследованными обстоятельства, имевшие юридическое значение, вследствие чего выводы по существу спора не основаны на доказательствах, президиум приходит к выводу о необходимости отмены апелляционного определения по настоящему делу с его направлением на новое апелляционное рассмотрение.
Руководствуясь статьями 387-390 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, президиум
ПОСТАНОВИЛ:
Апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда от 23 мая 2018 г. отменить, дело направить в суд апелляционной инстанции для нового рассмотрения в ином составе судей.
Председательствующий А.В.Лаков


Электронный текст документа
подготовлен и сверен по:
файл-рассылка