Определение Судебной коллегии по гражданским делам Пермского краевого суда

СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ ПЕРМСКОГО КРАЕВОГО СУДА

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

от 13 сентября 2021 года Дело N 33-9379/2021

Судебная коллегия по гражданским делам Пермского краевого суда в составе:

председательствующего судьи Варовой Л.Н.,

судей Безматерных О.В., Смирновой М.А.,

при секретаре Борисовой С.И.,

рассмотрела в открытом судебном заседании в г.Перми 13.09.2021 дело по апелляционной жалобе Буториной Светланы Михайловны на решение Березниковского городского суда Пермского края от 09.06.2021, которым постановлено:

"Признать недействительным договор дарения дома и земельного участка, расположенного по адресу: ****, заключенный 25 октября 2019 года между Каракуловым Михаилом Ивановичем и Буториной Светланой Михайловной.

Признать недействительным запись о государственной регистрации права собственности жилого дома от 01 ноября 2019 года N ** на имя Буториной Светланы Михайловны.

Признать недействительным запись о государственной регистрации права собственности земельного участка от 01 ноября 2019 года N ** на имя Буториной Светланы Михайловны.

Взыскать с Буториной Светланы Михайловны расходы, связанные с проведением экспертизы в размере 42 000 руб., по оплате услуг представителя в размере 20 000 руб. в пользу Каракулова Евгения Михайловича",

По апелляционной жалобе Буториной Светланы Михайловны на дополнительное решение Березниковского городского суда Пермского края от 07.07.2021г., которым постановлено:

"Включить недвижимое имущество: жилой дом и земельный участок, расположенные по адресу: **** в наследственную массу, открывшуюся после смерти К1., ** г.рождения, умершего 04.01.2020г.".

Ознакомившись с материалами дела, заслушав доклад судьи Безматерных О.В., представителя истца Григалашвили А.К., пояснения ответчика Буториной С.М., представителя ответчика Головатюк В.В., судебная коллегия

УСТАНОВИЛА:

Каракулов Е.М. обратился в суд с иском к ответчику Буториной С.М. о признании договора дарения недействительным.

В обоснование заявленных исковых требований указал, что истец является наследником по закону после смерти К1., умершего 06.01.2020. Другими наследниками К1. являются сестра истца - Буторина С.М., племянник Машковцев И.В. При жизни отец являлся собственников жилого дома площадью 166,9 кв.м. и земельного участка площадью 1500 кв.м., расположенных по адресу: ****. Данное имущество не было включено в состав наследства, поскольку как пояснил нотариус, на дату смерти данное имущество уже не принадлежало наследодателю. Позднее из выписки ЕГРП и со слов Буториной С.М. истец узнал, что в 2019 году отец подарил ей дом и земельный участок. Истцу известно, что отец при жизни никаких сделок не совершал. При жизни отец составил завещание на имя истца, хотел передать ему дом как продолжателю рода. Завещание было удостоверено нотариусом Ш. 13.03.2018. К1. после перенесенного инсульта в начале октября 2019 года плохо ориентировался в пространстве и не мог осознавать значение своих действий и руководить ими. Он проходил лечение амбулаторно и в стационаре. Считает, что отчуждение отцом принадлежащего ему имущества совершено с нарушением требований гражданского законодательства. Просит признать недействительным (ничтожным) договор дарения от 25.10.2019 Буториной С.М. жилого дома и земельного участка, расположенных по адресу: ****. Включить недвижимое имущество: жилой дом и земельный участок, расположенное по адресу: **** в наследственную массу после смерти К1.

В судебном заседании истец Каракулов Е.М. на исковых требованиях настаивал в полном объеме по доводам, изложенным в исковом заявлении.

Ответчик Буторина С.М. в судебном заседании указала, что с заявленными исковыми требованиями не согласна.

Третье лицо Машковцев И.В. в судебном заседании мнение по иску не высказал.

Судом постановлено вышеуказанное решение, дополнительное решение об отмене которых просит в апелляционной жалобе ответчик Буторина С.М., указав, что суд вынес решение на основании заключения комиссии экспертов N 396 от 12.01.2021г., при этом суд посчитал, что данное заключение является бесспорным доказательством по делу, не подлежащим оспариванию. Согласно ч.3 ст. 86 ГПК РФ заключение эксперта для суда необязательно и оценивается судом по правилам, установленным ст.67 ГПК РФ. Согласно выводам комиссии экспертов К1., в юридически значимый период времени при заключении и подписании договора дарения с 25.10.2019г. по 01.11.2019г. с большей долей вероятности предположительно не был способен понимать значение своих действий и руководить ими. Вывод комиссии экспертов является предположительным, а не достоверным. Суд принял за основу заключение экспертов N ** от 12.01.2021г., а также показания истца Каракулова Е.М., третьего лица Машковцева И.В., свидетелей со стороны истца: К2., Г., М1., указав, что их пояснения согласуются с выводами экспертов о состоянии здоровья К1. и суд их принимает как достоверные. С данным выводом суда согласиться нельзя, так как истец, третье лицо и свидетели со стороны истца являются друг по отношению к другу близкими родственниками и соответственно являются заинтересованными в исходе дела лицами, давали ложные показания. Суд не оценил показания свидетелей со стороны ответчика, ограничился лишь перечислением показаний. Кроме того, к материалам дела было приобщено консультативное заключение специалиста N 9/279и-21 от 21.05.2021г., подготовленное экспертом многопрофильной негосударственной экспертной организации ООО "Независимая экспертиза" врачом-психиатром Ф. В распоряжение эксперта были представлены материалы гражданского дела, заключение комиссии экспертов N 396 от 12.01.2021г. В данном заключении имеется абсолютно противоположный вывод о состоянии здоровья К1. в юридически значимый период, где указано, что К1. понимал значение своих действий и руководил ими, а также содержаться выводы о том, что заключение экспертов N 396 от 12.01.2021г. не является объективным, всесторонним и полным, что свидетельствует о допущенном нарушении ст.8 Федерального закона N 73 от 31.05.2001г. "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации". Суд в решении не оценил заключение эксперта N 9/279и-21 от 21.05.2021г. В материалах дела находятся два абсолютно противоположных заключения экспертов, но суд отказал в удовлетворении ходатайства ответчика о проведении по делу повторной психолого-психиатрической экспертизы. В выводах заключения судебной экспертизы от 12.02.2021г. указано, что у К1. имелось органическое расстройство личности (шифр заболевания F07.08), но данный вывод комиссии экспертов не подтверждается ни медицинскими документами, ни иными доказательствами, имеющимися в материалах дела. Комиссия экспертов не учла тот факт, что К1. на учете у психиатра не состоял, а также никогда к психиатру не обращался и не направлялся. Сильнодействующие препараты К1. стал принимать только лишь 21.11.2019г., когда ему был выписан трамадол. В экспертном заключении от 12.02.2021г. указано, что судебная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза в отношении К1. была проведена комиссией экспертов 12.01.2020г. с 09.00 до 16.00 часов. Но в этот же день комиссия экспертов заявила ходатайство о предоставлении дополнительных материалов: медицинской карты амбулаторного больного по месту жительства (г.Березники), выписки из системы "Промед" из поликлиники по месту жительства, дело МСЭ, уточненный анамнез, амбулаторной карты от онколога по месту жительства, также указано, что 01.04.2021г. гражданское дело N 22-37(2021) и часть запрошенных ранее дополнительных материалов поступили в АСПЭ N 2. Но на 01.04.2021г. экспертиза была готова. В нарушении ст. 25 Федерального закона N 173-ФЗ от 31.05.2001г. дата и время, указанные в заключении комиссии экспертов N 396 от 12.01.2021г. не соответствует времени проведения самой экспертизы. В экспертном заключении комиссия исказила данные по участникам судебного процесса. Комиссия экспертов в заключении от 12.01.2021г. ссылается на аудиозапись от 30.11.2019г., но 30.11.2019г. не являлось датой юридически значимой для установления психического и психологического состояния здоровья К1. При этом комиссия экспертов значительную часть текста, а в последующем и в своих выводах основывает именно на этой записи от 30.11.2019г. и соответственно исходя из этой даты 30.11.2019г. делает вывод о том, что К1. не мог руководить своими действиями и понимать их значение. Заключение комиссии экспертов является противоречивым, необъективным, неполным, содержащим недостоверные сведения, в связи с чем, должно было быть признано судом недопустимым доказательством. Почерковедческая экспертиза подтвердила подпись К1. на договоре дарения. В определении суда о назначении экспертизы и в решении искажены показания сторон и свидетелей, которые были допрошены по делу. Решение суда подлежит отмене, поскольку суд не учел обстоятельства, которые могли существенно повлиять на вынесенное решение, суд обязан оценить каждое доказательство в совокупности с другими, что судом первой инстанции сделано не было. Суд поверхностно отнесся к рассмотрению дела и вынес незаконное решение, не оценив доказательства в совокупности, а сославшись только на экспертное заключение.

В возражениях на апелляционную жалобу Каракулов Е.М. указал, что доводы ответчика Буториной С.М. о том, что договор дарения был заключен К1. в адекватном состоянии, не нашли своего подтверждения и опровергаются совокупностью представленных доказательств, а именно: показаниями свидетелей К2., Г., М1., пояснениями 3-его лица Машковцева И.В., выводами экспертов о состоянии здоровья К1. в спорный период времени. Ссылки ответчика, что свидетели со стороны истца давали лживые показания, ничем не подтверждены. Консультативное заключение специалиста ООО "Независимая экспертиза" является недопустимым доказательством, поскольку основано лишь на показаниях свидетелей со стороны ответчика без исследования медицинских документов, без анализа показаний со стороны истца. Ответчик в апелляционной жалобе ссылается на показания нотариуса Р. и сотрудника МФЦ М2., указывая, что если бы у них возникли сомнения в адекватности К1., то соответствующие документы не были бы оформлены. Однако, ни нотариус, ни сотрудник МФЦ не имеют медицинское образование и не могли в силу отсутствия специальных познаний с достоверностью определить состояние здоровья К1. Показания свидетелей со стороны ответчика не опровергают доводы истца. Фотографии К1., на которые ссылается ответчик, указывая на непринужденность позы, опрятный внешний вид, не подтверждают адекватность К1. Полагает, что суд первой инстанции объективно исследовал материалы дела, правильно определилобстоятельства, имеющие значение для дела, верно применил материальный закон, нарушений процессуального законодательства не допустил.

Истец Каракулов Е.М. в суд апелляционной инстанции не явился, направил в суд ходатайство о рассмотрении апелляционной жалобы в его отсутствие, с участием его представителя Григалашвили А.К., поддерживает доводы, указанные в возражении на жалобу.

Представитель истца Григалашвили А.К. в суде поддержала письменные возражения на апелляционные жалобы.

Ответчик Буторина С.М. в суде доводы апелляционных жалоб поддержала, просила решения отменить. В письменном ответе на возражения к апелляционной жалобе повторяются доводы жалобы ответчика.

Представитель ответчика Головатюк В.В. поддержал доводы апелляционных жалоб, пояснив, что не были представлены для исследования все материалы экспертам. Оснований не доверять показаниям свидетелей со стороны ответчика не имеется, они посторонние люди, не родственники.

Третьи лица Машковцев И.В., нотариус Р. в суд апелляционной инстанции не явились, извещены о рассмотрении дела судебным извещением.

С учетом требований статьи 167 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее ГПК РФ) судебная коллегия полагает возможным рассмотреть дело в отсутствие третьих лиц.

Проверив законность и обоснованность постановленного решения в пределах доводов апелляционной жалобы и возражений на жалобу, в соответствии с положениями ч.1 ст. 327.1 ГПК РФ, судебная коллегия приходит к следующему выводу.

Судом первой инстанции установлено и следует из материалов дела, что 04 января 2020 года умер К1., ** года рождения.

При жизни К1. являлся собственником жилого помещения - жилого кирпичного дома, общей площадью 166,9 кв.м. с подвалом и постройками, состоящего из одной квартиры, кадастровый номер **, и земельного участка, общей площадью 2038 (+/- 16)кв.м., кадастровый номер **, расположенных по адресу: ****.

На основании договора дарения от 25 октября 2019 года, заключенного между К1. (Даритель) и Буториной Светланой Михайловной (Одаряемый), Буторина С.М. приобрела право собственности на указанное имущество.

Согласно выпискам из Единого государственного реестра недвижимости от 02.06.2021 право собственности на вышеуказанный жилой дом и земельный участок зарегистрировано на имя Буториной С.М. 01.11.2019 (л.д.11).

Нотариусом Р. было открыто наследственное дело к имуществу К1. N **.

Согласно материалам наследственного дела наследниками к имуществу К1. являются его дети истец Каракулов Е.М., ответчик Буторина С.М., а также внуки (после смерти матери Ш1.) Ш2., М1., третье лицо Машковцев И.В.

С заявлением о принятии наследства после смерти К1. обратились Каракулов Е.М., Буторина С.М., Машкоцев И.В.

Ш2. обратился ка нотариусу с заявлением о том, что фактически в управление наследственным имуществом не вступал, не возражал против получения свидетельства о праве на наследство Машковцевым И.В.

М1. обратился к нотариусу с заявлением о том, что фактически в управление наследственным имуществом не вступал, не возражал против получения свидетельства о праве на наследство Машковцевым И.В., Каракуловым Е.М., Буториной С.М.

22.07.2020г. Машковцеву И.В., Каракулову Е.М. нотариусом были выданы свидетельства о праве на наследство о закону в отношении земельного участка по адресу: ****, а также в отношении прав по договорам банковских вкладов, прав на компенсацию по денежным средствам, прав на компенсацию на оплату ритуальных услуг (л.д. 42-43 т.1).

24.07.2020г. Буториной С.М. нотариусом также было выдано свидетельство о праве на наследство по закону на земельный участок по адресу: ****, прав по договорам банковских вкладов, прав на компенсацию по денежным средствам, прав на компенсацию на оплату ритуальных услуг (л.д.44 т.1).

Определением суда от 22.12.2020г. по делу была назначена посмертная судебная психолого-психиатрическая экспертиза в отношении К1. для разрешения вопросов, касающихся его здоровья на момент заключения договора дарения от 25.10.2019г. и его регистрации 01.11.2019г. (л.д. 113-118 т.1).

Согласно заключению комиссии экспертов N 396 от 12.01.2021 у К1., ** года рождения, при заключении и подписании договора дарения в период времени с 25.10.2019 по 01.11.2019 имелось органическое расстройство личности с когнитивными и эмоционально-волевыми нарушениями в связи со смешанными заболеваниями (F07.08). Об этом свидетельствует сосудистая патология (гипертоническая болезнь, цереброваскулярная болезнь), перенесенные им инфаркты миокарда и повторные ишемические инсульты (2010 год, 2019 год), выявленная у него в феврале 2019 года при компьютерной томографии грубо выраженная диффузная кортикально-церебральная атрофия, а также отмечавшееся у него с 2018 года и клинически установленное в октябре 2019 года злокачественное новообразование кишечника с метастазами и анемией тяжелой степени; сопровождавшиеся неврологической симптоматикой в виде дизартрии, гемипареза и церебрастенической симптоматикой в виде астении, головных болей, головокружений, неравномерности протекания психических процессов, неустойчивости произвольного внимания, снижения памяти и интеллекта, эмоциональной неустойчивости, малокритичности. После перенесенного в феврале 2019 года инсульта в связи со спутанностью сознания и выраженной неврологической симптоматикой К1. требовалось посторонняя помощь. Нарастающие в связи с онкологическим заболеванием анемия и интоксикация требовали лечения в виде переливания крови и назначения адекватного обезболивания, которое он получал в терапевтическом стационаре непосредственно перед подписанием договора дарения. Исходя из вышеизложенных описаний поведения К1., можно сделать вывод о его нестабильном психическом состоянии с эпизодически наблюдаемыми у него на фоне обострения имеющихся заболеваний, расстройствами восприятия и дезориентацией в окружающем, которые сопровождались повышенным возбуждением и агрессивностью, о постепенном выходе из этих состояний с сохранением эмоциональной неустойчивости и навязчивого беспокойства в отношении своего имущественного распоряжения (все его запросы об изменении волеизъявления соотносились с госпитализациями), о периодах относительного благополучия с обращенностью к стереотипному времяпрепровождению с просмотром новостей, откликаемостью на внешние стимулы, когда мог адекватно реагировать на события и поддерживать общение как с близкими, так и с навещающими его гостями, удерживать значимую для себя информацию, а его суждения и решения выглядели достаточно последовательно и обоснованно. Вместе с тем, его такая внешняя упорядоченность поведения носила довольно формальный характер. Общее физическое состояние К1. после перенесенного в феврале повторного инсульта оставалось болезненным, он уже не мог передвигаться самостоятельно, наблюдалась дизартрия, трудности произношения, тугоухость, что осложняло продуктивный контакт с ним, неизбежными оставались нарушения психических функций органического характера в виде значительной инертности и неравномерности протекания психических процессов, неустойчивости произвольного внимания, снижения памяти и интеллекта, тугоподвижности мышления, быстрой утомляемости, оскуднения круга интересов и образа жизни, эмоциональной неустойчивости и огрубленности, малокритичности. В силу данных особенностей общефизического самочувствия и психической деятельности К1. в интересующий период времени можно с большой долей вероятности предположить о его нарушенной способности к свободному волеизъявлению. Поэтому эксперты, исходя из анализа материалов гражданского дела в целом, считают, что К1. в юридически значимый период времени при заключении и подписании договора дарения с 25.10.2019 по 01.11.2019 с большей долей вероятности не был способен понимать значение своих действий и руководить ими (л.д.206-211 т.1).

Из консультативного заключения специалиста в области психиатрии и судебно-психиатрической экспертизы ООО "Независимая экспертиза" Ф. от 21.05.2021г. следует, что доказательства, положенные в основу экспертного заключения судебно-психиатрической экспертизы N 396 от 12.01.2021, выполненного комиссией экспертов отделения амбулаторных судебно-психиатрических экспертиз ГБУЗ Пермского края "Краевая клиническая психиатрическая больница" являются косвенными, по сути, относятся к предположениям. В тоже время не учтены бесспорные факты-отсутствие наблюдения К1. у психиатра и отсутствие каких-либо записей, свидетельствующих о наличии у К1. какого-либо психического расстройства, в том числе в момент заключения договора дарения от 25.10.2019г. по 01.11.2019г., что свидетельствует о том, что К1. мог понимать значение своих действий и руководить ими при заключении договора дарения 25.10.2019г. по 01.11.2019г.(л.д. 14-34).

В силу п. 1 ст. 572 Гражданского кодекса Российской Федерации по договору дарения одна сторона (даритель) безвозмездно передает или обязуется передать другой стороне (одаряемому) вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу либо освобождает или обязуется освободить ее от имущественной обязанности перед собой или перед третьим лицом.

Согласно ст. 166 Гражданского кодекса Российской Федерации сделка недействительна по основаниям, установленным законом, в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка) либо независимо от такого признания (ничтожная сделка).

Согласно ст. 167 Гражданского кодекса Российской Федерации, недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения.

При недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах - если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом.

В соответствии с п. 1 ст. 177 Гражданского кодекса Российской Федерации сделка, совершенная гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, может быть признана судом недействительной по иску этого гражданина либо иных лиц, чьи права или охраняемые законом интересы нарушены в результате ее совершения.

Следовательно, основание недействительности сделки, предусмотренное в указанной норме, связано с пороком воли, вследствие чего сделка, совершенная гражданином, находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, не может рассматриваться в качестве сделки, совершенной по его воле.

При этом не имеет правового значения дееспособность лица, поскольку тот факт, что лицо обладает полной дееспособностью, не исключает наличия порока его воли при совершении сделки.

Таким образом, юридически значимым обстоятельством является установление психического состояния лица в момент заключения сделки.

Разрешая спор по существу, суд первой инстанции, руководствуясь положениями ст. ст. 572, 166, 168, 177 Гражданского кодекса Российской Федерации, оценив по правилам ст. 67 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации представленные сторонами доказательства, в том числе экспертное заключение судебной комплексной психолого-психиатрической экспертизы, установив, что при заключении договора дарения от 25.10.2019 года К1. находился в таком состоянии, при котором не мог понимать значение своих действий и руководить ими, пришел к выводу об удовлетворении исковых требований Каракулова Е.М.

Суд апелляционной инстанции соглашается с выводами суда первой инстанции, поскольку выводы суда основаны на исследовании доказательств, их оценке в соответствии с правилами, установленными в статье 67 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, и соответствуют нормам материального права, регулирующим возникшие отношения.

Указанные выводы суда основаны на правильном применении норм материального права, регулирующих спорные правоотношения, мотивированы судом и подтверждены доказательствами, представленными в материалы дела, в том числе медицинскими документами, исследованные комиссией экспертов, согласно которым у К1. в юридически значимый период имелась сосудистая патология (гипертаническая болезнь, цереброваскулярная болезнь), перенесенные им инфаркты миокарда и повторные ишимические инсульты (2010г, 2019г.), выявленная у него в феврале 2019г. при компьютерной томографии грубо выраженная диффузная кортикально-церебральная атрофия, а также отмечавшееся у него с 2018г. и клинически установленное в октябре 2019г. злокачественное новообразование кишечника с метастазами и анемией тяжелой степени, сопровождающиеся неврологической симптоматикой в виде дизартрии, гемипареза, и церебрастенической симптоматикой в виде астении, головных болей, головокружений, неравномерности протекания психических процессов, неустойчивости произвольного внимания, снижения памяти и интеллекта, эмоциональной неустойчивости, малокритичности.

Доводы апелляционной жалобы Буториной С.М. о том, что судом не была дана оценка показаниям свидетелей со стороны ответчика, а именно С1., Ш3., М3., нотариуса Р., главного специалиста МФЦ М2., Т., Г., С2. на выводы суда не влияют. Так из заключения комиссии экспертов N 396 от 12.01.2021г. следует, что К1. в периодах относительного благополучия с обращенностью к стереотипному времяпрепровождению с просмотром новостей, откликаемостью на внешние стимулы, когда мог адекватно реагировать на события и поддерживать отношения как с близкими, так и с навещающими его гостями, удерживать значимую информацию, а его суждения и решения выглядели достаточно последовательно и обоснованно. Вместе с тем, его такая внешняя упорядоченность поведения носила довольно формальный характер, поскольку его общее физическое состояние после перенесенного в феврале 2019 повторного инсульта оставалось болезненным, и неизбежными оставались нарушения психических функций.

Кроме того, нотариус и главный специалист МФЦ, не являясь специалистами в сфере медицины, психиатрии, при совершении нотариальных действий, регистрационных действий не могли достоверно установить психическое состояние гражданина, оценить в полной мере его способность понимать значение своих действий при совершении сделки, для понимания содержания которой требуется сохранение в достаточной степени познавательных, мыслительных способностей.