По делу о проверке конституционности статьи 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Эстонской Республики А.Т.Федина  

Именем
Российской Федерации



ПОСТАНОВЛЕНИЕ

КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

по делу о проверке конституционности статьи 107 Уголовно-

процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой
гражданина Эстонской Республики А.Т.Федина


город Санкт-Петербург 6 декабря 2011 года

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя

В.Д.Зорькина, судей К.В.Арановского, А.И.Бойцова, Н.С.Бондаря,

Г.А.Гаджиева, Ю.М.Данилова, Л.М.Жарковой, Г.А.Жилина, С.М.Казанцева,
М.И.Клеандрова, С.Д.Князева, А.Н.Кокотова, Л.О.Красавчиковой,

С.П.Маврина, Н.В.Мельникова, Ю.Д.Рудкина, О.С.Хохряковой,

В.Г.Ярославцева,
руководствуясь статьей 125 (часть 4) Конституции Российской

Федерации, пунктом 3 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3,
1
частью первой статьи 21, статьями 36, 47 , 74, 86, 96, 97 и 99 Федерального
конституционного закона «О Конституционном Суде Российской

Федерации»,

рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке

конституционности статьи 107 УПК Российской Федерации.
Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданина Эстонской

Республики А.Т.Федина. Основанием к рассмотрению дела явилась

обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли
2

Конституции Российской Федерации оспариваемые заявителем

законоположения.
Заслушав сообщение судьи-докладчика Ю.Д.Рудкина, изучив

представленные документы и иные материалы, в том числе объяснения

полномочного представителя Совета Федерации в Конституционном Суде

Российской Федерации А.И.Александрова и полномочного представителя
Президента Российской Федерации в Конституционном Суде Российской

Федерации М.В.Кротова, Конституционный Суд Российской Федерации


у с т а н о в и л :

1. В соответствии со статьей 107 УПК Российской Федерации мера

пресечения в виде домашнего ареста заключается в ограничениях, связанных
со свободой передвижения подозреваемого, обвиняемого, а также в запрете

общаться с определенными лицами, получать и отправлять корреспонденцию

и вести переговоры с использованием любых средств связи (часть первая);

эта мера избирается по решению суда при наличии оснований и в порядке,
которые установлены статьей 108 «Заключение под стражу» данного

Кодекса, с учетом возраста подозреваемого, обвиняемого, его состояния

здоровья, семейного положения и других обстоятельств (часть вторая); в
постановлении или определении суда об избрании домашнего ареста в

качестве меры пресечения указываются конкретные ограничения, которым

подвергается подозреваемый, обвиняемый, а также указываются орган или

должностное лицо, на которые возлагается осуществление надзора за
соблюдением установленных ограничений (часть третья). Статья 109 УПК

Российской Федерации регулирует сроки содержания под стражей и порядок

их продления.

1.1. Конституционность приведенных законоположений оспаривается
гражданином Эстонской Республики А.Т.Фединым. Как следует из

представленных им материалов, постановлением судьи Смольнинского

районного суда города Санкт-Петербурга от 16 июля 2010 года А.Т.Федину,
3

обвиняемому в совершении преступлений, предусмотренных частями второй

и третьей статьи 210 (участие в преступном сообществе, совершенное с
использованием своего служебного положения) и частью четвертой статьи

159 (мошенничество, совершенное в составе организованной группы, в особо

крупном размере) УК Российской Федерации, мера пресечения в виде

заключения под стражу в связи с истечением предельного срока содержания
под стражей (18 месяцев) была изменена на меру пресечения в виде

домашнего ареста, а местом домашнего ареста определена однокомнатная

квартира в городе Санкт-Петербурге, принадлежащая его матери.
Надзорные жалобы защитника А.Т.Федина на это постановление были

оставлены без удовлетворения. Постановлением следователя от 22 декабря

2010 года также отказано в удовлетворении ходатайства защитника заявителя

об отмене меры пресечения в виде домашнего ареста, а Смольнинский
районный суд города Санкт-Петербурга постановлением от 11 февраля 2011

года отказал в принятии к рассмотрению жалобы на данное решение

следователя, поданной в порядке статьи 125 УПК Российской Федерации.
В жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации А.Т.Федин

утверждает, что на момент обращения в Конституционный Суд Российской

Федерации общее время ограничения его свободы – пребывания под стражей

и под домашним арестом – составило более 24 месяцев, в течение которых он
лишен возможности трудоустройства и получения какого-либо легального

дохода. По его мнению, оспариваемые им статьи 107 и 109 УПК Российской

Федерации, как допускающие существенное превышение установленного

законом предельного срока содержания под стражей, несоразмерно
ограничивают его право на свободу и личную неприкосновенность и тем

самым противоречат статьям 22 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции

Российской Федерации.
1.2. В соответствии со статьями 74, 96 и 97 Федерального

конституционного закона «О Конституционном Суде Российской

Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации по жалобе
4

гражданина на нарушение его конституционных прав законом проверяет

конституционность законоположений, примененных в конкретном деле
заявителя, рассмотрение которого завершено в суде, принимает

постановление только по предмету, указанному в жалобе, и лишь в

отношении той части акта, конституционность которой подвергается

сомнению, оценивая при этом как буквальный смысл рассматриваемых
законоположений, так и смысл, придаваемый им официальным и иным

толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также

исходя из их места в системе правовых актов.
А.Т.Федин, как следует из его жалобы, связывает нарушение своих

прав с продолжительностью домашнего ареста. Между тем статья 109 УПК

Российской Федерации регулирует сроки содержания под стражей и порядок

их продления. При этом, по смыслу пункта 2 части десятой и части
двенадцатой данной статьи, в срок содержания под стражей – как при

первоначальном, так и при повторном избрании заключения под стражу в

качестве меры пресечения – засчитывается время домашнего ареста. Тем
самым положения данной статьи, будучи гарантией обеспечения

конституционного права граждан на свободу и личную неприкосновенность

при применении меры пресечения в виде заключения под стражу, не могут

рассматриваться как нарушающие в конкретном деле заявителя его
конституционные права в указанном им аспекте.

Соответственно, производство по данной жалобе в части, касающейся

проверки конституционности статьи 109 УПК Российской Федерации,

подлежит прекращению в силу пункта 2 части первой статьи 43 и статьи 68
Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде

Российской Федерации».

Таким образом, предметом рассмотрения Конституционного Суда
Российской Федерации по настоящему делу являются положения статьи 107

УПК Российской Федерации, регламентирующие применение в отношении

подозреваемого, обвиняемого меры пресечения в виде домашнего ареста.
5

2. По смыслу Конституции Российской Федерации, ее статей 17 (часть

2), 21 (часть 1) и 22 (часть 1), принадлежащее каждому от рождения право на
свободу и личную неприкосновенность, относящееся к числу основных прав

человека и признаваемое Всеобщей декларацией прав человека (статья 1),

воплощает наиболее значимое социальное благо, которое, исходя из

признания государством достоинства личности, предопределяет
недопустимость произвольного вмешательства в сферу ее автономии и

создает условия как для демократического устройства общества, так и для

всестороннего развития человека. Именно поэтому Конституция Российской
Федерации допускает возможность его ограничения лишь в той мере, в какой

это необходимо в определенных ею целях, в установленном законом порядке,

с соблюдением общеправовых принципов и на основе конституционных

критериев необходимости, разумности и соразмерности, с тем чтобы не
оказалось затронутым само существо данного права. Как указывал

Конституционный Суд Российской Федерации в ряде своих решений,

публичные интересы, перечисленные в статье 55 (часть 3) Конституции
Российской Федерации, могут оправдать правовые ограничения прав и

свобод, только если такие ограничения отвечают требованиям

справедливости, являются адекватными, пропорциональными, соразмерными

и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей
(постановления от 27 апреля 2001 года № 7-П, от 30 октября 2003 года № 15-

П, от 22 марта 2005 года № 4-П, от 14 июля 2005 года № 9-П и от 16 июня

2009 года № 9-П).

Европейский Суд по правам человека также считает, что правовая защита
лица от произвольного вмешательства со стороны государства в его право на

свободу, гарантированное Конвенцией о защите прав человека и основных

свобод (статья 5), предполагает соразмерность ограничения этого права,
означающую обеспечение баланса между общественными интересами, которые

могут потребовать предварительного заключения лица под стражу, и

важностью права на свободу личности – с учетом презумпции невиновности;
6

при установлении такого баланса важным фактором является

продолжительность содержания под стражей, которая не должна превышать
разумных пределов (постановления от 26 июня 1991 года по делу «Летеллье

(Letellier) против Франции», от 6 апреля 2000 года по делу «Лабита (Labita)

против Италии» и от 29 января 2008 года по делу «Саади (Saadi) против

Соединенного Королевства»); практика, которая складывается в связи с
законодательным пробелом и в соответствии с которой лицо заключается под

стражу на неопределенный срок, противоречит одному из фундаментальных

принципов правового государства – принципу правовой обеспеченности
(постановление от 28 марта 2000 года по делу «Барановски (Baranowski) против

Польши»).

Выявляя конституционно-правовой смысл понятия «лишение свободы»,

Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 16 июня
2009 года № 9-П установил, что это понятие имеет автономное значение,

заключающееся в том, что любые вводимые в отраслевом законодательстве

меры, если они фактически влекут лишение свободы, должны отвечать
критериям правомерности именно в контексте статьи 22 Конституции

Российской Федерации и статьи 5 Конвенции о защите прав человека и

основных свобод, составляющих нормативную основу регулирования ареста,

задержания, заключения под стражу и содержания под стражей в сфере
преследования за совершение уголовных и административных правонарушений

в качестве мер допустимого лишения свободы; арест, задержание, заключение

под стражу и содержание под стражей, несмотря на их процессуальные

различия, по сути есть лишение свободы. Никто не может быть поставлен под
угрозу возможного обременения на неопределенный или слишком

продолжительный срок, а законодатель обязан установить четкие и разумные

временные рамки допускаемых ограничений прав и свобод (постановления от
24 июня 2009 года № 11-П и от 20 июля 2011 года № 20-П, Определение от 14

июля 1998 года № 86-О).
7

Аналогичной позиции придерживается и Европейский Суд по правам

человека. При толковании статьи 5 Конвенции о защите прав человека и
основных свобод (пункт 4 которой гарантирует каждому, кто лишен свободы

в результате ареста или заключения под стражу, право на безотлагательное

рассмотрение судом правомерности его заключения и на освобождение, если

заключение под стражу признано судом незаконным) он отмечал, что
лишение физической свободы фактически может приобретать разнообразные

формы, не всегда адекватные классическому тюремному заключению, и

предлагал оценивать их не по формальным, а по сущностным признакам,
таким как принудительное пребывание в ограниченном пространстве,

изоляция человека от общества, семьи, прекращение выполнения служебных

обязанностей, невозможность свободного передвижения и общения с

неопределенным кругом лиц. По мнению Европейского Суда по правам
человека, ограничение свободы и лишение свободы отличаются друг от

друга лишь степенью или интенсивностью, а не природой или сущностью

(пункт 14 постановления от 1 июля 1961 года по делу «Лоулесс (Lawless)
против Ирландии» (№ 3), пункты 92 и 102 постановления от 6 ноября 1980

года по делу «Гуццарди (Guzzardi) против Италии», пункты 55 и 68

постановления от 28 октября 1994 года по делу «Мюррей (Murray) против

Соединенного Королевства», пункт 42 постановления от 24 ноября 1994 года
по делу «Кеммаш (Kemmache) против Франции» (№ 3) и пункт 42

постановления от 25 июня 1996 года по делу «Амюур (Amuur) против

Франции»).

Следовательно, всякое ограничение или лишение права на свободу и
личную неприкосновенность в связи с необходимостью изоляции лица от

общества, применяемой в виде меры пресечения в процессе

судопроизводства либо в виде уголовного или административного наказания,
должно обеспечиваться судебным контролем и другими правовыми

гарантиями его справедливости и соразмерности, исходя из его

законодательно установленных пределов.
8

Приведенные требования Конституции Российской Федерации и

международно-правовых актов и основанные на них правовые позиции
Конституционного Суда Российской Федерации, распространяющиеся на

правовое регулирование применения такой непосредственно сопряженной с

ограничением права на свободу и личную неприкосновенность меры

пресечения, как домашний арест, при котором лицо находится в изоляции и
не может свободно реализовать свои права, предполагают обязанность

законодателя определить в законе время пребывания лица под домашним

арестом в соответствии с принципами справедливости и равенства, с тем
чтобы исключить возможность произвольного и несоразмерного ограничения

права на свободу и личную неприкосновенность.

3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации среди мер

процессуального принуждения предусматривает в главе 13 меры пресечения
– средства ограничения личной свободы обвиняемого, а в исключительных

случаях подозреваемого, применяемые, как следует из его статьи 97, в целях

предупреждения попыток скрыться от органов дознания, предварительного
следствия или суда, продолжить преступную деятельность, угрожать

свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить

доказательства либо иных попыток воспрепятствовать производству по

уголовному делу, а также для обеспечения исполнения приговора или
возможной выдачи лица в порядке, предусмотренном статьей 466 данного

Кодекса.

Наиболее строгими из мер пресечения, перечисленных в статье 98 УПК

Российской Федерации, являются домашний арест (статья 107 УПК
Российской Федерации) и заключение под стражу (статья 108 УПК

Российской Федерации). Поскольку суть данных принудительных мер –

непосредственное ограничение находящегося под защитой статьи 22
Конституции Российской Федерации права на свободу и личную

неприкосновенность, законодатель допускает применение таких мер в

отношении подозреваемых и обвиняемых в совершении лишь тех
9

преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в

виде лишения свободы, как правило, на срок свыше двух лет, и при
невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (часть

первая статьи 108 УПК Российской Федерации).

Согласно статье 107 УПК Российской Федерации домашний арест в

качестве меры пресечения избирается в отношении подозреваемого или
обвиняемого по решению суда при наличии оснований и в порядке, которые

установлены статьей 108 данного Кодекса, с учетом его возраста, состояния

здоровья, семейного положения и других обстоятельств (часть вторая); в
постановлении или определении суда об избрании домашнего ареста в

качестве меры пресечения указываются конкретные ограничения, которым

подвергается подозреваемый или обвиняемый и которые связаны со

свободой его передвижения либо состоят в запрете общаться с
определенными лицами, получать и отправлять корреспонденцию, вести

переговоры с использованием любых средств связи (части первая и третья).

Из статей 97, 98, 107 и 108 УПК Российской Федерации в их
нормативном единстве следует, что и домашний арест, и заключение под

стражу в действующей системе правового регулирования связаны с

принудительным пребыванием подозреваемого, обвиняемого в ограниченном

пространстве, с изоляцией от общества, прекращением выполнения
служебных или иных трудовых обязанностей, невозможностью свободного

передвижения и общения с неопределенным кругом лиц, т.е. с

непосредственным ограничением самого права на физическую свободу и

личную неприкосновенность, а не только условий его осуществления. В силу
этого применение таких мер пресечения должно осуществляться с

соблюдением предусмотренных Конституцией Российской Федерации

гарантий обеспечения данного права, схожих между собою по своим
сущностным характеристикам, в том числе определяющих сроки пребывания

лица в условиях изоляции в соответствии с принципами юридического
10

равенства и формальной определенности правовых норм, справедливости и

соразмерности устанавливаемых судом ограничений.
4. Вытекающим из статей 1 (часть 1), 6 (часть 2), 17 (часть 3) и 19

Конституции Российской Федерации принципом юридического равенства

обусловливается необходимость формальной определенности, точности,

ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе
действующего правового регулирования, поскольку юридическое равенство

может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и

толкования правовой нормы. Законоположения, не отвечающие указанным
критериям, порождают противоречивую правоприменительную практику,

создают возможность их неоднозначного истолкования и произвольного

применения и тем самым нарушают, кроме того, и конституционные

гарантии государственной, в том числе судебной, защиты прав, свобод и
законных интересов граждан, включая реализуемые в процедурах уголовного

преследования за совершение преступления (статья 45; статья 46, части 1 и 2;

статья 49, часть 1, Конституции Российской Федерации).
Срок домашнего ареста, порядок его установления, продления, а также

его предельная продолжительность в Уголовно-процессуальном кодексе

Российской Федерации, в том числе в его статье 107, не указаны, как не

предусмотрено в нем и распространение на домашний арест ограничений,
закрепленных законом для содержания под стражей. Домашний арест,

который в силу закона применяется лишь при наличии оснований и в

порядке, установленных для заключения под стражу, никак не

регламентируется статьей 109 УПК Российской Федерации об исчислении и
продлении сроков содержания под стражей. В части десятой данной статьи

лишь указано, что в срок содержания под стражей засчитывается и время

домашнего ареста (а часть третья статьи 72 УК Российской Федерации
предусматривает, что время содержания под стражей включается, в свою

очередь, в срок уголовного наказания – лишения свободы, содержания в
11

дисциплинарной воинской части или ареста – из расчета один день за один

день).
По смыслу, придаваемому положениям статьи 107 УПК Российской

Федерации сложившейся правоприменительной практикой, срок применения

домашнего ареста не ограничивается: согласно постановлению Пленума

Верховного Суда Российской Федерации от 29 октября 2009 года № 22 «О
практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу,

залога и домашнего ареста» избранная на стадии предварительного

расследования мера пресечения в виде домашнего ареста продолжает
действовать на всем протяжении предварительного расследования и

нахождения уголовного дела у прокурора с обвинительным заключением, а

также в суде при рассмотрении дела (абзац четвертый пункта 26).

Некоторые суды общей юрисдикции применяют положения статьи 107
УПК Российской Федерации, устанавливая и продляя срок домашнего ареста

по правилам статьи 109 данного Кодекса. Между тем такая практика, хотя и

направленная на защиту конституционного права граждан на свободу и
личную неприкосновенность и согласующаяся с правовой позицией

Конституционного Суда Российской Федерации, которая изложена в

Определении от 27 января 2011 года № 9-О-О, принятом по жалобе

гражданина А.И.Аноприева на нарушение его конституционных прав статьей
107 УПК Российской Федерации, сама по себе не свидетельствует о том, что

оспариваемые законоположения отвечают требованиям определенности,

точности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности

в системе действующего правового регулирования.
При отсутствии оснований для изменения избранной лицу меры

пресечения домашний арест может применяться с превышением

установленных для содержания под стражей (части вторая и третья статьи
109 УПК Российской Федерации) предельных сроков – вплоть до вынесения

судом приговора, причем в отношении лиц, скрывшихся от органов

расследования или иным способом нарушивших условия домашнего ареста,
12

изменение меры пресечения в таких случаях с домашнего ареста на более

строгую (заключение под стражу) невозможно, поскольку в соответствии с
пунктом 2 части десятой этой статьи время домашнего ареста включается в

совокупный срок содержания под стражей как его составная часть, а при

достижении предельных сроков содержания под стражей дальнейшее

продление таких сроков не допускается. Тем самым лица, соблюдающие
условия домашнего ареста, в нарушение конституционного принципа

справедливости ставятся в худшее положение по сравнению с лицами,

скрывшимися от органов расследования или иным образом не
выполняющими данные условия.

Более того, не исключается пребывание лица под домашним арестом с

превышением не только предельных сроков содержания под стражей,

установленных статьей 109 УПК Российской Федерации, но и сроков
наказания, назначаемого судом за соответствующее преступление по нормам

Общей и Особенной частей Уголовного кодекса Российской Федерации, что

противоречит закрепленному в статье 49 Конституции Российской
Федерации принципу презумпции невиновности, по смыслу которого до

вступления в законную силу обвинительного приговора на подозреваемого,

обвиняемого не могут быть наложены ограничения, в своей совокупности

сопоставимые по степени тяжести, в том числе срокам, с уголовным
наказанием, а тем более превышающие его.

Следовательно, положения статьи 107 УПК Российской Федерации –

как сами по себе, так и во взаимосвязи с другими положениями данного

Кодекса – порождают неопределенность в вопросе и о продолжительности
домашнего ареста, и о порядке его продления, и о сроке, по истечении

которого дальнейшее продление невозможно, и тем самым позволяют

устанавливать временные пределы ограничения конституционного права на
свободу и личную неприкосновенность в произвольном порядке и

исключительно по правоприменительному решению.
13

5. Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской

Федерации, при принятии решений, связанных с ограничением свободы и
личной неприкосновенности, суд как орган правосудия – исходя из статей 22,

46 (часть 1), 48, 118, 120 и 123 (части 1–3) Конституции Российской

Федерации в их взаимосвязи – призван обеспечивать одинаковые по своей

природе судебные гарантии защиты прав и законных интересов личности.
Данная правовая позиция, выраженная в постановлениях от 10 декабря 1998

года № 27-П, от 14 февраля 2000 года № 2-П и от 22 марта 2005 года № 4-П,

распространяется на меру пресечения в виде домашнего ареста, который, как
и заключение под стражу, непосредственно ограничивает конституционное

право на свободу и личную неприкосновенность. Единая природа данного

конституционного права предполагает и единые правовые гарантии его

судебной защиты, которая в силу статьи 46 (часть 1) Конституции
Российской Федерации и корреспондирующих ей положений международно-

правовых актов, в частности статей 8 и 29 Всеобщей декларации прав

человека, пункта 2 и подпункта «а» пункта 3 статьи 2 и пункта 1 статьи 14
Международного пакта о гражданских и политических правах, должна быть

справедливой, компетентной, полной и эффективной.

Конституционный Суд Российской Федерации, обращаясь к вопросу о

судебной защите прав и свобод человека и гражданина при применении мер
пресечения, указывал, что в ситуациях, связанных с ограничением права на

свободу и личную неприкосновенность, гарантии права на судебную защиту

приобретают особое значение; гарантии данного права не могут быть

компенсированы лишь закреплением в законе предельных сроков
ограничения или лишения свободы и личной неприкосновенности, равно как

и возможности обжалования гражданином в судебном порядке

продолжающегося ареста (поскольку при этом в нарушение статей 22 и 46
Конституции Российской Федерации допускается ограничение указанного

конституционного права вне судебного контроля в течение значительного

времени, в том числе до момента рассмотрения судом соответствующей
14

жалобы) (постановления от 14 марта 2002 года № 6-П и от 22 марта 2005 года

№ 4-П).
Ограничение права на свободу и личную неприкосновенность может

иметь место только при наличии как факторов, отвечающих указанным в

статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации целям, так и

разумных сроков, контролируемых судом, с тем чтобы данный вопрос не мог
решаться произвольно или исходя из каких-либо формальных условий, а суд

основывался на самостоятельной оценке существенных для таких решений

обстоятельств (Определение Конституционного Суда Российской Федерации
от 4 апреля 2006 года № 101-О).

Между тем, поскольку суд при рассмотрении обращений (жалоб,

ходатайств) подозреваемого, обвиняемого, связанных с применением

домашнего ареста в качестве меры пресечения, руководствуется статьей 107
УПК Российской Федерации, не отвечающей требованиям формальной

определенности и согласованности с другими положениями данного Кодекса,

не ограничивающей срок домашнего ареста, его предельную
продолжительность и не определяющей основания и порядок его продления,

право на свободу и личную неприкосновенность названных участников

процесса остается без эффективных гарантий судебной защиты, что

противоречит требованиям статей 22 (часть 1) и 46 (части 1 и 2) Конституции
Российской Федерации.

6. Таким образом, статья 107 УПК Российской Федерации, как не

конкретизирующая срок, на который избирается мера пресечения в виде

домашнего ареста, не определяющая основания и порядок его продления и не
ограничивающая предельную продолжительность пребывания лица под

домашним арестом, – в силу неопределенности как самой по себе данной

статьи, так и ее положений во взаимосвязи с другими положениями
Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации – порождает

противоречивую правоприменительную практику, позволяет налагать

ограничения, сопоставимые по степени тяжести с уголовными наказаниями и
15

даже превышающие их, снижает гарантии судебной защиты и тем самым не

соответствует статьям 19 (части 1 и 2), 22 (часть 1), 46 (части 1 и 2), 49 и 55
(часть 3) Конституции Российской Федерации.

При внесении в Уголовно-процессуальный кодекс Российской

Федерации необходимых изменений федеральному законодателю следует

руководствоваться требованиями Конституции Российской Федерации и
основанными на них правовыми позициями Конституционного Суда

Российской Федерации, изложенными в настоящем Постановлении,

относительно установления и продления срока домашнего ареста, его
предельной продолжительности, в том числе с учетом срока содержания под

стражей, и обеспечения при применении домашнего ареста эффективного

судебного контроля ограничения права на свободу и личную

неприкосновенность.
7. Согласно частям первой и третьей статьи 79 Федерального

конституционного закона «О Конституционном Суде Российской
1
Федерации» юридическим последствием принятого в порядке его статьи 47
постановления Конституционного Суда Российской Федерации, которым

нормативный правовой акт или его отдельные положения признаются не

соответствующими Конституции Российской Федерации, является утрата

ими со дня опубликования постановления в соответствии со статьей 78
данного Федерального конституционного закона юридической силы на

будущее время. Это означает, что с момента вступления в силу

постановления Конституционного Суда Российской Федерации такие акты

или их отдельные положения применяться не могут.
Вместе с тем исходя из цели обеспечения баланса конституционно

значимых интересов и недопустимости нарушения прав и свобод других лиц

при осуществлении прав и свобод человека и гражданина (статья 17, часть 3,
Конституции Российской Федерации) Конституционный Суд Российской

Федерации может определить порядок исполнения постановления

Конституционного Суда Российской Федерации, обусловленный, в
16

частности, необходимостью обеспечить стабильность правоотношений в

интересах субъектов права.

Поскольку положения статьи 107 УПК Российской Федерации,
предусматривающие меру пресечения в виде домашнего ареста, в части

оснований и порядка ее избрания и применения действуют в нормативном

единстве со статьей 108 данного Кодекса, регламентирующей вопросы

избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу, постольку – по
смыслу правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации,

изложенных в Постановлении от 29 июня 2004 года № 13-П, –

процессуальные гарантии права на свободу и личную неприкосновенность,

установленные законом для решения вопроса о применении меры
пресечения, закрепленной статьей 108 УПК Российской Федерации, должны

обеспечиваться и при решении вопроса о применении домашнего ареста.

При этом, как указал Конституционный Суд Российской Федерации в

Определении от 27 января 2011 года № 9-О-О, уголовно-процессуальный
закон, предусматривающий меру пресечения в виде домашнего ареста в

качестве альтернативы заключению под стражу, предполагает установление в

постановлении или определении суда об избрании данной меры пресечения

срока домашнего ареста, который, по смыслу взаимосвязанных положений
статей 6 и 128 УПК Российской Федерации, должен быть конкретным и

разумным; данный вывод согласуется с пунктом 11.1 Минимальных

стандартных правил Организации Объединенных Наций в отношении мер, не

связанных с тюремным заключением (Токийские правила), принятых 14
декабря 1990 года Резолюцией 45/110 Генеральной Ассамблеи ООН, в

котором указывается, что срок действия меры, не связанной с тюремным

заключением, не превышает срока, установленного компетентным органом в

соответствии с законом.
Конституционный Суд Российской Федерации приходит к выводу, что,

во избежание создания правовых препятствий для применения домашнего

ареста как меры пресечения, которая является более гуманной по сравнению
17

с заключением под стражу, в период до вступления в силу федерального

закона, вносящего в Уголовно-процессуальный кодекс Российской
Федерации соответствующие изменения, а также учитывая, что уголовно-

процессуальное регулирование основывается на конституционных гарантиях

обеспечения права на свободу и личную неприкосновенность при

применении мер пресечения, непосредственно ограничивающих это право,
закрепляет общность оснований и условий для избрания мер пресечения в

виде заключения под стражу и домашнего ареста и схожие по своим

сущностным характеристикам (единые) гарантии судебной защиты этого
конституционного права, а также устанавливает единый порядок зачета

времени их применения при исчислении размера наказания, положения статьи

107 УПК Российской Федерации – впредь до внесения соответствующих

изменений и дополнений в уголовно-процессуальное законодательство –
должны применяться таким образом, чтобы в период предварительного

расследования предельный срок пребывания подозреваемых, обвиняемых под

домашним арестом, а также совокупный срок их содержания под стражей и под
домашним арестом в качестве мер пресечения (вне зависимости от того, в какой

последовательности они применялись) не превышали бы предельную

продолжительность содержания под стражей, определенную в статье 109 УПК

Российской Федерации, а назначение домашнего ареста в качестве меры
пресечения и его продление осуществлялись бы по правилам данной статьи.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьей 47 , частью второй

статьи 71, статьями 72, 74, 75, 79, 87 и 100 Федерального конституционного

закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»,
Конституционный Суд Российской Федерации


п о с т а н о в и л :

1. Признать не соответствующими Конституции Российской

Федерации, ее статьям 19 (части 1 и 2), 22 (часть 1), 46 (части 1 и 2), 49 и 55

(часть 3), положения статьи 107 УПК Российской Федерации в той мере, в
18

какой они не конкретизируют срок, на который избирается мера пресечения в

виде домашнего ареста, не определяют основания и порядок его продления и
не ограничивают предельную продолжительность пребывания лица под

домашним арестом, в том числе с учетом срока содержания под стражей в

качестве меры пресечения.

2. Правоприменительные решения в отношении гражданина Эстонской
Республики Федина Александра Тимофеевича, основанные на положениях

статьи 107 УПК Российской Федерации, признанных настоящим

Постановлением не соответствующими Конституции Российской Федерации,
подлежат пересмотру в установленном порядке, если для этого нет иных

препятствий.

3. При внесении в Уголовно-процессуальный кодекс Российской

Федерации необходимых изменений федеральному законодателю следует
руководствоваться требованиями Конституции Российской Федерации и

основанными на них правовыми позициями Конституционного Суда

Российской Федерации, изложенными в настоящем Постановлении,
относительно установления и продления срока домашнего ареста, его

предельной продолжительности, в том числе с учетом срока содержания под

стражей, и обеспечения при применении домашнего ареста эффективного

судебного контроля ограничения права на свободу и личную
неприкосновенность.

Впредь до вступления в силу федерального закона, вносящего в

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации соответствующие

изменения, для установления срока домашнего ареста, его продления и
ограничения его предельной продолжительности, в том числе с учетом срока

содержания под стражей, должны применяться положения его статьи 109.

4. Прекратить производство по жалобе А.Т.Федина в части,
касающейся проверки конституционности статьи 109 УПК Российской

Федерации.
19

5. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию,

вступает в силу со дня его опубликования, действует непосредственно и не
требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

6. Согласно статье 78 Федерального конституционного закона «О

Конституционном Суде Российской Федерации» настоящее Постановление

подлежит незамедлительному опубликованию в «Российской газете» и
«Собрании законодательства Российской Федерации». Постановление

должно быть опубликовано также в «Вестнике Конституционного Суда

Российской Федерации».




Конституционный Суд
Российской Федерации

№ 27-П