Определение Судебной коллегии по уголовным делам суда Ханты-Мансийского автономного округа - Югры

СУДЕБНАЯ КОЛЛЕГИЯ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ СУДА ХАНТЫ-МАНСИЙСКОГО АВТОНОМНОГО ОКРУГА

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

от 24 июня 2021 года Дело N 22-682/2021

Судебная коллегия по уголовным делам Суда Ханты-Мансийского автономного округа-Югры в составе:

председательствующего Чистовой Н.В.,

судей Леончикова В.С., Москвина А.М.,

при секретаре Зенченко А.В.,

с участием прокурора Бородкина А.Е.,

осужденной Муртазиной Д.Г.,

защитников - адвокатов Вяткина В.И., представившего удостоверение (номер) от (дата), ордер (номер) от (дата), Мамедова С.А., представившего удостоверение (номер) от (дата), ордер (номер) от (дата),

рассмотрела в открытом судебном заседании в апелляционном порядке уголовное дело по апелляционному представлению государственного обвинителя Чикатиловой Ю.В., апелляционным жалобам осужденной Муртазиной Д.Г. и ее защитников - адвокатов Вяткина В.И. и Мамедова С.А.о, а также потерпевшей Л.Е.В. и ее представителя В.С.Б. на приговор Лангепасского городского суда Ханты-Мансийского автономного округа-Югры от 5 февраля 2021 года, которым

МУРТАЗИНА Д.Г., родившаяся <данные изъяты>, не судимая, осуждена по:

ч. 1 ст. 110 УК РФ к 5 годам лишения свободы с лишением права занимать должности, связанные с выполнением функций представителя власти, организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций на государственной службе и в органах местного самоуправления, на срок 6 лет.

На основании ст. 73 УК РФ назначенное Муртазиной Д.Г. наказание постановлено считать условным с испытательным сроком 4 года, с возложением дополнительных обязанностей: не менять постоянного места жительства и работы без уведомления государственного специализированного органа, осуществляющего контроль за поведением условно осужденных, периодически являться на регистрацию в этот орган.

Дополнительное наказание в виде лишения права занимать должности, связанные с выполнением функций представителя власти, организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций на государственной службе и в органах местного самоуправления, постановлено исполнять самостоятельно.

Мера пресечения Муртазиной Д.Г. до вступления приговора в законную силу оставлена без изменения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении.

Заявленный потерпевшей Л.Е.В. гражданский иск удовлетворен частично, с осужденной Муртазиной Д.Г. в пользу Л.Е.В. взысканы процессуальные издержки в размере 100 000 рублей и 500 000 рублей в счет компенсации морального вреда.

Разрешена судьба вещественных доказательств.

Заслушав доклад судьи Чистовой Н.В., мнение прокурора Бородкина А.Е., поддержавшего доводы апелляционного представления, выступление осужденной Муртазиной Д.Г. и ее защитников - адвокатов Вяткина В.И. и Мамедова С.А., просивших приговор суда отменить и вынести оправдательный приговор, судебная коллегия

УСТАНОВИЛА:

Органами предварительного следствия Муртазина Д.Г. обвинялась в совершении должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан и организаций, охраняемых законом интересов общества или государства, с причинением тяжкий последствий (п. "в" ч. 3 ст. 286 УК РФ), а также в доведении лица до самоубийства путем угроз, жестокого обращения и систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего, в отношении лица, находящегося в материальной или иной зависимости от виновного (п. "а" ч. 2 ст. 110 УК РФ).

В судебном заседании Муртазина Д.Г. вину не признала; в отношении нее постановлен обвинительный приговор, которым Муртазина Д.Г. признана виновной и осуждена по ч. 1 ст. 110 УК РФ за доведение лица до самоубийства путем угроз, систематического унижения человеческого достоинства потерпевшей, совершенное в период с 4 февраля по 15 апреля 2018 года, с 28 мая по 18 июня 2018 года в г. Лангепасе ХМАО-Югры при обстоятельствах, подробно изложенных в приговоре.

В апелляционном представлении государственный обвинитель - старший помощник прокурора г. Лангепаса Чикатилова Ю.В. просит приговор в отношении Муртазиной Д.Г. отменить, уголовное дело направить на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Указывает, что выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам дела, судом также неправильно применены нормы уголовного закона и назначено несправедливое наказание. Считает, что действия Муртазиной Д.Г. должны быть квалифицированы по совокупности преступлений, предусмотренных п. "в" ч. 3 ст. 286, п. "а" ч. 2 ст. 110 УК РФ. Превышение должностных полномочий выразилось в конкретных действиях Муртазиной Д.Г., а именно: демонстративном и умышленном отказе согласовать перевод С.К.А. в другое структурное подразделение, в письменных и устных оскорблениях в адрес С.К.А., лишении ее возможности реализовать право на отдых, что и является признаком преступления, предусмотренного ст. 286 УК РФ. Жестокое обращение Муртазиной Д.Г. в отношении С.К.А., а также наличие косвенного умысла на доведение до самоубийства подтверждаются материалами дела. Фактически, начальник следственного отделения Муртазина Д.Г., оказывая на подчиненную С.К.А. агрессивное психологическое воздействие, создала обстановку деспотизма, внушила страх за дальнейшую служебную деятельность. С.К.А. находилась в зависимом состоянии от Муртазиной Д.Г., поскольку последняя обладала полномочиями по премированию подчиненных работников, тогда как у потерпевшей имелись кредитные обязательства, она боялась потерять работу, в связи с чем, планировала предпринять попытки перевода в другое подразделение. Обстоятельства произошедшего свидетельствуют как о наличии конфликта в процессе служебной деятельности по субъективному составу "начальник-подчиненный", так и о совершении Муртазиной Д.Г. действий, явно выходящих за рамки полномочий. Кроме того, назначенное судом наказание является чрезмерно мягким, не соответствующим характеру и степени общественной опасности преступлений. Поведение Муртазиной Д.Г. не свидетельствует о ее исправлении и раскаянии, причиненный ущерб матери погибшей не возмещен, что не давало суду достаточных оснований применить положения ст. 73 УК РФ. В приговоре суд также не мотивировал назначение Муртазиной Д.Г. дополнительного наказания в виде лишения права занимать определенные должности.

В апелляционной жалобе и дополнениях к ней потерпевшая Л.Е.В. и ее представитель В.С.Б. просят приговор в отношении Муртазиной Д.Г. отменить, постановить новый обвинительный приговор, признав Муртазину Д.Г. виновной по п. "в" ч. 3 ст. 286 и п. "а" ч. 2 ст. 110 УК РФ, назначив ей наказание по совокупности преступлений в виде реального лишения свободы на срок 10 лет с лишением права занимать должности в правоохранительных органах на срок 6 лет; также просят лишить Муртазину Д.Г. специального звания и в полном объеме удовлетворить заявленные исковые требования. Считают, что выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам дела, поскольку все юридически значимые моменты по квалификации преступных деяний материалами дела установлены и подтверждаются исследованными доказательствами. Муртазина Д.Г. и С.К.А. были сотрудниками одного следственного отделения, последняя состояла непосредственно в подчинении у первой. Предсмертная записка прямо указывает на конкретное лицо - Муртазину Д.Г., которая, превышая должностные полномочия, длительно воздействуя на психику и морально-деловые качества С.К.А., довела ее до самоубийства. Обстоятельства длительного конфликта, создание Муртазиной Д.Г. невыносимых условий работы подтверждаются как письменными материалами дела, в том числе перепиской, так и показаниями потерпевших и свидетелей, которые показали, что изначально взаимоотношения между Муртазиной Д.Г. и С.К.А. были нормальными, но через непродолжительное время все изменилось, потерпевшая стала жаловаться на грубость и оскорбления со стороны Муртазиной Д.Г., при этом подобное поведение та допускала только по отношению к С.К.А. Исходя из своего должностного положения, Муртазина Д.Г. показывала принципиальный настрой уволить С.К.А. по негативным мотивам, не подписывала рапорт о переводе. Бывшие коллеги С.К.А. отмечали отсутствие у нее личных или служебных проблем, которые могли бы привести к самоубийству, а также говорили о жалобах потерпевшей на несправедливое отношение к ней со стороны Муртазиной Д.Г. Свидетели стороны защиты в целом также подтвердили обстоятельства, сводящиеся к тому, что Муртазина Д.Г. как должностное лицо совершала действия, явно выходящие за пределы полномочий. Именно действия Муртазиной Д.Г. в рамках длительной конфликтной ситуации довели С.К.А. до самоубийства, что также подтверждается посмертными судебными экспертизами и показаниями экспертов. На фоне непрекращающегося давления, в совокупности с отсутствием профилактической составляющей, у С.К.А. произошло нарастание пассивности, заторможенности, усталости, фиксации на внутренних проблемах и переживаниях, а затем, в силу психофизиологического переутомления, подавленности, непрекращающегося морального давления и унижения при повышенных физических нагрузках у С.К.А. возникло чувство безнадежности, безвыходности, непереносимости сложившейся ситуации с формированием и реализацией в последующем суицидальных намерений, пик которых пришелся на утро 18 июня 2018 года. Вместе с тем, суд не в полной мере учел выводы экспертиз при разрешении вопроса о доказанности вины Муртазиной Д.Г. Подчиненное положение С.К.А. не ограничивалось рамками процессуального взаимодействия с Муртазиной Д.Г. и фактически существенно влияло на все аспекты жизни потерпевшей, исходя из того факта, что большую часть времени С.К.А. проводила на рабочем месте, в связи с чем, не могла свободно принимать решения в организации сфер собственной личной жизни, которая регулировалось инициированными Муртазиной Д.Г. проверками и наложенными дисциплинарными взысканиями. Суд не учел возможность проявления преступного поведения различными способами: от совершения Муртазиной Д.Г. молчаливых действий до непосредственной трансляции угрозы в сознание потерпевшей, в том числе опосредовано, через других лиц с маскировкой их под интересы службы, с целью скрыть свои истинные преступные намерения, а так же созданием длительной психотравмирующей обстановки, постоянной угрозы увольнения, систематическим унижением человеческого достоинства, выразившихся в создании для С.К.А. несправедливых условий службы, дискредитирующих ее профессиональную самооценку. Кроме того, все исследованные материалы дела содержат факты и доказательства использования Муртазиной Д.Г. должностных полномочий себе во благо и вопреки интересам службы из личной неприязни и ложных пониманий идеалов своей служебной деятельности, а так же фактов наличия жестокого обращения по отношению к С.К.А. как способа доведения последней до самоубийства, путем назначения частых дежурств, нарушением нормативной продолжительности ее отдыха, угрозе увольнения по отрицательным мотивам. С.К.А. рекомендовалась как уравновешенная, отзывчивая, аккуратная, честная, старательная, коммуникабельная и соблюдающая субординацию сотрудница. Всё радикально изменилось после перевода С.К.А. на службу в г. Лангепас, где в отношении нее Муртазиной Д.Г. инициировано проведение шести служебных проверок с последующим дисциплинарным наказанием. Требования дисциплинарного устава в отношении С.К.А. не были соблюдены, а были нацелены со стороны Муртазиной Д.Г. именно на намеренный поиск и придание решающего значения малозначительным просчетам С.К.А. Наличие у С.К.А. нескольких дисциплинарных взысканий являлось безусловным основанием, взывающим негативное влияние на материальное положение потерпевшей, поскольку она в период действия указанных дисциплинарных взысканий не получала материальные премии. Действия, приведшие к самоубийству С.К.А., являлись следствием явного превышения полномочий, сопровождавшегося существенным нарушением охраняемых законом прав и законных интересов со стороны Муртазиной Д.Г. и должны были судом квалифицироваться именно по п. "в" ч. 3 ст.286 УК РФ. Муртазина Д.Г. по отношению к погибшей являлась вышестоящим руководителем, при этом она обладала широким кругом полномочий, создавая невыносимые, систематические унижающие человеческое достоинство условия. Выводы суда о том, что С.К.А. могла варьировать свое поведение, обратиться к вышестоящему руководству или уволиться, основаны на предположительных суждениях. Объективная сторона доведения до самоубийства, выраженная в систематическом унижении человеческого достоинства потерпевшего, предполагает, что налицо оказывается, прежде всего, давление психологического свойства. И сам факт того, что С.К.А. выбрала иной путь, чем предложил в своем решении суд, свидетельствует о длительной психотравмирующей ситуации, из которой потерпевшая видела только один выход. Какими бы мотивами не руководствовалась Муртазина Д.Г., она ни при каких обстоятельствах, как вышестоящий руководитель, не могла допускать действий и высказываний, в том числе публичных, которые бы унижали достоинство лица, находившегося от нее в служебной зависимости. Превышение должностных полномочий имеет место в том случае, когда совершаемые лицом неправомерные действия связаны с осуществлением им своей служебной деятельности, а материалами дела установлено, что Муртазина Д.Г. и потерпевшая находились в служебных взаимоотношениях. Суд в своих выводах противоречит сам себе, поскольку, не усматривая состава преступления, предусмотренного ст. 286 УК РФ, назначает наказание в виде лишения права занимать должности, связанные с выполнением функций представителя власти, мотивируя это тем, что Муртазина Д.Г. совершала преступление, являлась сотрудником органа внутренних дел, и содеянное было связано с ее деятельностью в этом качестве. При этом резолютивная часть приговора не содержит решения суда об оправдании Муртазиной Д.Г. по ст. 286 УК РФ. Кроме того, переквалифицировав действия Муртазиной Д.Г., суд первой инстанции, разрешая гражданский иск о компенсации морального вреда, не в полной мере учел характер причиненных физических и нравственных страданий потерпевшей, а так же степень вины причинителя вреда и требования о разумности и справедливости, существенно снизив заявленную сумму. Также назначенное Муртазиной Д.Г. наказание является чрезмерно мягким и несправедливым.

В возражениях на апелляционное представление государственного обвинителя, апелляционную жалобу потерпевшей и ее представителя адвокат Вяткин В.И., действуя в защиту интересов Муртазиной Д.Г., не соглашается с доводами стороны обвинения и потерпевшей стороны, указывая на их несостоятельность, так как они опровергаются материалами дела. Дополняет, что никаких реальных действий по переводу или увольнению С.К.А. не принимала, в личной переписке о тяжелых или невыносимых условиях работы не говорила; жестокое обращение, как и превышение должностных полномочий, со стороны Муртазиной Д.Г. объективными доказательствами не подтверждается. Кроме того, доводы жалобы потерпевшей были изучены судом первой инстанции и своего подтверждения не нашли, а посмертные экспертизы не являются надлежащими доказательствами.

В апелляционной жалобе и дополнениях к ней осужденная Муртазина Д.Г. просит приговор отменить, оправдав ее по предъявленному обвинению. Считает, что выводы суда построены на предположениях, которые не соответствуют фактическим обстоятельствам дела, также судом допущены нарушения уголовно-процессуального закона. Указывает, что никаких личных неприязненных взаимоотношений между ней и С.К.А. не было, всё общение складывалось при выполнении служебных обязанностей и носило только деловой характер. Доводы суда о наличии у Муртазиной Д.Г. умысла на доведение до самоубийства не подтверждаются доказательствами и носят субъективный характер. Суду неоднократно доводилась позиция о том, что личность и психологический портрет С.К.А. не были изучены, что имеет существенное значение для дела. Однако суд не принял во внимание результаты психофизиологического заключения от (дата), из которого усматривается, что С.К.А. склонна перекладывать ответственность и вину за свои проступки на других лиц, при этом в рекомендациях и заключении о приеме на службу в ОВД указано, что потерпевшая нуждается в контроле за конечным результатом. Также в заключении от (дата) указано, что С.К.А. имеет оригинальность взглядов на многие вещи, в личностно-значимых ситуациях возможна повышенная импульсивность и конфликтность. Не принимая во внимание то, что характеризующие личность Муртазиной Д.Г. материалы датированы 2005 годом, суд необъективно подошел к рассмотрению вопроса о характеристике личности С.К.А., ссылаясь лишь на документы, выгодные для обвинительного приговора. Имеющиеся в деле характеристики С.К.А. противоречат выводам экспертных заключений, а происхождение у нее телесных повреждений (послеожоговых рубцов) судом не устанавливалось. Приведенные доводы излагались суду, однако самостоятельный анализ личности С.К.А. со стороны Муртазиной Д.Г. суд воспринял, как попытку последней дать отрицательную оценку личности потерпевшей, что не соответствует действительности. Кроме того, предсмертное обращение С.К.А. суд принял бесспорным доказательством вины, однако не учел, что нельзя строить процесс доказывания на субъективном мнении самоубийцы. В приговоре суд указывает на переписку в приложениях и сам же приходит к выводу, что именно от С.К.А. поступали негативные высказывания, а не наоборот. Суд указал, что Муртазина Д.Г. специально подводила С.К.А. к увольнению по отрицательным мотивам, но все обстоятельства, на которые ссылается потерпевшая, касаются только рабочих отношений. С.К.А. в текстовом сообщение указала, что (дата) Муртазина Д.Г. высказала такое намерение, однако суд не учел, что в тот момент она находилась в отпуске, и никаких переписок или встреч с потерпевшей не происходило. Кроме того, вопрос о своем переводе С.К.А. решала не с Муртазиной Д.Г., а непосредственно с представителями УМВД по ХМАО-Югре, что подтверждается показаниями свидетелей. Суд должным образом не мотивирован, почему в основу приговора заложил субъективное мнение С.К.А., игнорируя по данным высказываниям анализ ее работы в СО ОМВД по г. Лангепасу и допросы сослуживцев в качестве свидетелей. Судом необоснованно принят во внимание приказ МВД России от 12 апреля 2013 года, поскольку он полностью относится к дежурным частям, а не следователям. Графики дежурств составлялись Н.Н.Г.-о, в том числе с учетом нагрузки остальных следователей, которые дежурили не меньше С.К.А. При нахождении на суточном дежурстве, С.К.А. в ночное время находилась дома, расследованием дел не занималась, а за весь период работы приняла решение всего по 14 материалам проверки. Графикам дежурств с отсканированной подписью Муртазиной Д.Г., а также показаниям свидетелей К.А.Т., У.Э.В., Г.А.С. и Н.Н.Г.-о судом надлежащей оценки не дано. При этом выводы суда о возможном заступлении С.К.А. на суточные дежурства со второй половины июня 2018 года являются предположениями. Муртазина Д.Г. никакого особого отношения к С.К.А. не проявляла, все контакты происходили в служебных рамках, а о своем желании уволиться потерпевшая сообщила, когда они, в связи с командировками и отпусками, больше месяца не виделись, поэтому влияния на ее эмоциональное состояние Муртазина Д.Г. не имела. В приговоре суд указывает, что (дата) и (дата) Муртазина Д.Г. лично высказала потерпевшей намерения её уволить, что опровергается материалами дела, так как Муртазина Д.Г. физически не могла с ней встречаться, находясь в отпуске, в том числе, за границей. Суд не мотивировал, почему за основу взял одни сообщения и аудиозаписи С.К.А. и проигнорировал другие. При этом показания свидетелей Го.С.С. и Я.О.С. о наличии конфликта (дата) сама же потерпевшая и опровергает. Первый аудиофайл с претензиями в отношении С.К.А. по выполнению ею должностных обязанностей датирован (дата), и там Муртазина Д.Г. обоснованно высказывает претензии по качеству расследования дел, не затрагивая личность потерпевшей. Но в приговоре суд ссылается на показания свидетелей только в той части, в которой они выгодны для обвинительного приговора. При этом свидетели Т.Ю.Н. и Я.О.С. прямо заявляли, что имеют к Муртазиной Д.Г. неприязненные отношения, а находящуюся в зависимости от Я.О.С. свидетеля Ч.Г.Г. допрашивали в его присутствии. Свидетель Го.С.С. также указал на свою обиду, а допрос свидетеля К.К.С. постоянно дополнялся необоснованными утверждениями. Бесспорных причин самоубийства С.К.А. не установлено, а результаты психофизических исследований не могут являться надлежащими доказательствами. Исходя из переписки С.К.А., в том числе, по поводу работы в (адрес), психологическое состояние потерпевшей при переводе не выяснено, особенности ее поведения не установлены. Данные обстоятельства также могли послужить поводом к самоубийству, как и утренний разговор с К.К.С. 18 июня 2018 года, который до этого неоднократно в переписке подстрекал сотрудников к суициду, или нахождение С.К.А. в состоянии опьянения, или ее нестабильное материальное положение. Вместе с тем, альтернативным причинам самоубийства, как и личным отношениям С.К.А. с К.К.С., судом оценки не дано. Но именно К.К.С. последним заходил в кабинет С.К.А., где пробыл минуту, а после обнаружения тела потерпевшей даже не вышел из своего кабинета. В приговоре суд противоречит собственным выводам, указывая на наличие между Муртазиной Д.Г. и С.К.А. конфликта, мотивируя его несправедливой нагрузкой, и тут же сам признает, что служебные действия Муртазиной Д.Г. не выходили за рамки полномочий. То, что показания Муртазиной Д.Г. расходятся с показаниями свидетеля М.А.В., также является предположением суда, который трактует свидетельские показания на собственное усмотрение. Все имеющиеся в деле аудиозаписи и письменные сообщения между Муртазиной Д.Г. и С.К.А. проходят в рамках делового общения, и сама потерпевшая не указывает, что ее оскорбляют или унижают. Несостоятельной является ссылка суда на заключения экспертов (номер) и (номер), поскольку в распоряжение экспертов не были предоставлены все материалы, в том числе, информация о том, в каком психологическом состоянии С.К.А. приехала в г. Лангепас. При этом суд субъективно оценил тот факт, что проводившие вторую экспертизу сотрудники являются более опытными, чем те, кто дал заключение (номер). Суд не стал в полном объеме заслушивать аудиозаписи и сообщения С.К.А., что повлияло на его решение в части выводов о характеристике личности потерпевшей. Кроме того, что же для потерпевшей стало "последней каплей" ни судом, ни экспертами также не установлено. В связи с чем, имеющиеся в деле посмертные экспертизы, полученные с процессуальными нарушениями, подлежат исключению из числа доказательства. Кроме того, объективных данных об угрозе со стороны Муртазиной Д.Г. уволить С.К.А. по отрицательным мотивам в деле не имеется. Записки на стикерах также не могут быть отнесены к конкретному делу и непосредственно самой С.К.А., доводы следствия в данном случае бездоказательны. Суд не учел тот факт, что анализ работы С.К.А. показал, что потерпевшая ни в дни дежурств, ни в обычные рабочие дни не проявила эффективности работы за всё время. При этом Н.Н.Г.-о исполнял распоряжения Муртазиной Д.Г. о проведении служебных проверок, а не о наказании С.К.А.; решения по результатам проверок принимал сам Н.Н.Г.-о и направлял для согласования, то есть никаким образом Муртазина Д.Г. не могла повлиять на результаты проверок. При этом суд сам закладывает в приговор ссылку на должностную инструкцию Муртазиной Д.Г., согласно которой она обязана реагировать на выявленные нарушения в пределах своей компетенции. Кроме того, суд не принял во внимание, что, с учетом результативности работы С.К.А. в (адрес), делать выводы о ее положительной характеристике личности со стороны сослуживцев преждевременно, а ни одну из служебных проверок в (адрес) или г. Лангепасе С.К.А. не оспаривала, то есть фактически была согласна с их выводами. Кроме того, в приговор суд не указал, на каком основании подвергает сомнению проведенные со С.К.А. беседы, и не пояснил, почему выводы об отсутствии у потерпевшей состояния опьянения делает на основании показаний свидетелей, которым выгодно себя выгораживать. Вместе с тем, установлено, что заступление С.К.А. на суточное дежурство обусловливалось служебной необходимостью, а заключениями экспертов (номер), (номер), (номер) подтверждается факт ее нахождения в состоянии опьянения. Суд употребление С.К.А. алкоголя объясняет глубиной её переживаний, однако не учитывает имеющиеся в деле доказательства того, что потерпевшая злоупотребляла спиртными напитками, что также следует из аудиозаписей ее подруг. Непродолжительный период времени совместной работы Муртазиной Д.Г. со С.К.А. не мог вызвать у последней психологических переживаний, с которыми она не смогла бы справиться и лишить себя жизни. Никакой систематичности и целенаправленности в действиях Муртазиной Д.Г. по отношению к С.К.А. не усматривается, как и умысла на доведение до самоубийства. И тем более Муртазина Д.Г. не применяла к С.К.А. психологического насилия, а Л.Е.В. и Л.В.В. характеризуют Муртазину Д.Г. лишь со слов из переписки с потерпевшей, которая за столь короткое время не могла сделать вывод о личности Муртазиной Д.Г. в качестве руководителя и человека в целом. Никакого конфликта между Муртазиной Д.Г. и С.К.А. не было, что подтверждает свидетель Я.С.М., ситуация заключалась в том, что потерпевшая не справлялась со своими служебными обязанностями. Действия Муртазиной Д.Г. являлись законными и обоснованными, а выводы суда о направленности у нее умысла на доведение до самоубийства не соответствуют фактическим обстоятельствам дела. Необоснованным является вывод суда о субъективных показаниях свидетеля С.Л.А., якобы расходящихся с показаниями свидетелей П.И.С. и К.Н.Ю. Также в приговоре суд указывает, что все служебные проверки в отношении потерпевшей проведены по инициативе Муртазиной Д.Г., однако данный вывод противоречит материалам дела, из которых следует, что 16 мая 2018 года проверка проводилась в отношении всех сотрудников ОМВД (адрес) по указанию начальника. Также, перечисляя даты отрицательных высказываний в адрес Муртазиной Д.Г., суд не учел, что (дата), (дата) и (дата) она находилась в отпуске. Показания свидетелей Т.Ю.Н., З.Р.Н., К.К.С., С.С.А., А.Э.С., У.С.В., Ч.Г.Г. изложены в приговоре однотипно, что ставит их под сомнение. Показания свидетеля Г.Ю.С., имеющие значение для дела, приведены не в полном объеме, а другая часть допрошенных свидетелей в приговоре вообще не нашла своего отражения. Судом также допущены процессуальные нарушения, в частности, относительно обращения Г.М.М., положенного в основу приговора, хотя показания данного свидетеля не оглашались и уже получили оценку в своей необоснованности. Вместе с тем, не проверив доводы Г.М.М., суд, оглашая приговор, фактически высказал оскорбление в адрес Муртазиной Д.Г. и ее семьи, тем самым унизив их достоинство. К данному обстоятельству также относится вывод суда о состоянии здоровья Муртазиной Д.Г., которая под медицинским наблюдением не находится, однако суд бездоказательно указывает в приговоре на обратное, что также оскорбляет ее личность.

В апелляционной жалобе адвокат Вяткин В.И. просит приговор в отношении Муртазиной Д.Г. отменить, оправдав ее по предъявленному обвинению в полном объеме. Считает необоснованными выводы суда о том, что Муртазина Д.Г. путем угроз и систематического унижения человеческого достоинства потерпевшей довела последнюю до самоубийства. Доводы суда по квалификации деяния явно выходят за пределы предъявленного обвинения, в обвинительном заключении подобных формулировок, в частности об умысле, не содержится. Суд не мотивировал надлежащим образом, почему взял за основу одни свидетельские показания и отверг другие, при этом установленные в показаниях противоречия не устранены должным образом. Многие показания суд вообще не принял во внимание, признав их несостоятельными по надуманным основаниям, а показания Муртазиной Д.Г. незаконно расценил, как попытку избежать ответственности. Организация работы не нарушала прав потерпевшей, нагрузка распределялась соответственно между всеми работниками. Муртазина Д.Г. никого не выделяла, поэтому часть следователей, не желающих соблюдать установленный режим, ушла на пенсию, и именно на их показаниях суд построил обвинительный приговор. Кроме показаний Го.С.С., Я.О.С., У.С.В., Ч.Г.Г. и А.Э.С., суд также сослался на показания свидетеля К.К.С., прямо указавшего, что с приходом Муртазиной Д.Г. не смогла осуществиться его мечта о карьерном росте. Некоторые свидетели, в том числе У.С.В., не могли назвать источник информации, изложенной ими в суде, другая часть свидетелей противоречила имеющимся в деле доказательствам, на что неоднократно указывала сторона защиты. Например, показания свидетелей Я.О.С. и А.Э.С. о том, в первых числах мая 2018 года потерпевшую С.К.А. долго не отпускала с работы Муртазина Д.Г., не соответствуют действительности, поскольку та находилась в отпуске и никаких контактов с потерпевшей не имела. Свидетель З.Р.Н. показал, что Муртазина Д.Г. издевалась над С.К.А. излишними придирками, заставляя писать рапорты о проделанной работе, однако, как видно из материалов дела, такие рапорты писались и самим З.Р.Н., и свидетелем К.К.С. Показания свидетеля К.К.С. о необоснованной нагрузке С.К.А. без объяснения порядка расследования дел, с производством по которым она ранее не сталкивалась, безосновательны и опровергаются информационными сведениями из (адрес) по предыдущему месту работы потерпевшей, а также показаниями свидетеля Б.Е.В. Кроме того, показания потерпевшей Л.Е.В. противоречат показаниям других свидетелей, в том числе, показаниям свидетеля З.Р.Н., а также голосовым сообщениям с телефона С.К.А., и в остальной части ничем не подтверждаются. Суд характеризует работу Муртазиной Д.Г. предвзято, создавая ей негативный образ, но до ее прихода следственное отделение по г. Лангепасу подвергалось критике за плохую работу, которая после руководства Муртазиной Д.Г. улучшилась, что подтверждается материалами дела. Записки на стикерах, на чем акцентирует внимание суд, не могут являться доказательством, поскольку нет свидетельств о том, что они содержат оскорбляющее человеческое достоинство информацию и адресованы именно С.К.А. Кроме того, суд ссылается на то, что С.К.А. работала больше остальных, чаще ставилась на дружество, необоснованно привлекалась к дисциплинарной ответственности, при этом Муртазина Д.Г. отказывалась согласовывать ее перевод. Вместе с тем, данные выводы суда полностью опровергаются исследованными доказательствами. Ряд свидетелей подтвердили в своих показаниях, что вплоть до (дата) они со С.К.А. обсуждали вопросы ее увольнения, но окончательного решения потерпевшая так и не приняла. При этом С.К.А. прекрасно знала, как и куда подать соответствующий рапорт, минуя Муртазину Д.Г., и всё это видно из её переписки, однако потерпевшая реальных действий не предпринимала. Ни о каких невыносимо-тяжелых условиях труда потерпевшая не указывает в переписке, ничего не говорит и о чрезмерной загруженности. О своей депрессии С.К.А. начинает писать с начала мая 2018 года, но ее коллеги не обращают на это внимание. При этом, судя по сообщениям, она не была до конца откровенна с родственниками и друзьями, зачастую сообщая не соответствующую действительности или противоречивую информацию. Вопреки выводам суда, в период с (дата) по (дата) Муртазина Д.Г. находилась в отпуске и не могла влиять на С.К.А. по работе, а мотивировка суда о том, что психическое воздействие она оказывала через своего заместителя Н.Н.Г.-о, ничем не подтверждается. В приговоре суд придерживается лишь негативно характеризующего Муртазину Д.Г. материала, не останавливаясь на положительных чертах, во многом ничем не подтверждая собственных выводов. Так, суд принял за достоверные показания свидетеля Го.С.С. о том, что (дата) свидетель Л.Н.Н., с ее слов, пыталась помирить Муртазину Д.Г. и С.К.А., однако данное обстоятельство не подтверждается, в том числе показаниями самой Л.Н.Н. Даже в обвинительном заключении не указывается о наличии между Муртазиной Д.Г. и С.К.А. длительного конфликта, однако, в приговоре суд делает выводы об обратном, вновь выходя за пределы полномочий, при этом необоснованно ставя под сомнение показание свидетелей, которые не могли назвать альтернативные причины самоубийства потерпевшей, тогда как материалами дела истинная причина суицида С.К.А. не была установлена. Искусственно создавая негативный образ Муртазиной Д.Г., суд ссылается на ее характеристику 2005 года, безосновательно не упоминая о последующих характеристиках за 13 лет службы. Ссылка на обращение Г.М.М. вообще не относится к делу, тем более данные сведения уже являлись предметом проверки и не нашли своего подтверждения, по своему существу являясь клеветой. В противовес этому, суд в приговоре положительно характеризует С.К.А., не беря во внимание сведения о ее работе в (адрес), где она также получала взыскания. Суд не учел материальное положение потерпевшей, её жалобы на кредиты как на основную причину депрессии и помеху уволиться. Говорить о загруженности С.К.А. работой несостоятельно, поскольку она не была большой и соответствовала нагрузке остальных следователей. При этом все говорили, что во время дежурства могли находиться дома и спокойно отдыхать, а приказ МВД России от 12 апреля 2013 года к следователям не относится. Судом не в полной мере приняты заключения (номер), (номер) относительно психологического портрета С.К.А., из анализа которых усматривается, что самоубийство явилось следствием социально-психологической дезадаптации личности в условиях переживаемого межличностного конфликта, материальных потребностей на фоне повышенного психоэмоционального напряжения и незавершенного процесса адаптации к новым условиям службы. Что же касается заключений (номер) и (номер), говорящих о "последней капле", то судом так и не было установлено, что послужило причиной этому. Утром 18 июня 2018 года Муртазина Д.Г. и С.К.А. не встречались и не общались, а свидетель С.Л.А. показал, что в данном случае у не получившей поддержки С.К.А. мог иметь место аффективный суицид. Телефонный разговор, состоявшийся тем утром между ней и материю, лишь ухудшил ситуацию, усилив внутреннее напряжение, с которым С.К.А. не смогла справиться. Однако суд не дает юридической оценки показаниям С.Л.А., хотя они имеют существенное значение для дела. При этом заключение (номер) не может являться надлежащим доказательством, поскольку в распоряжение экспертов были предоставлены не все материалы дела, а лишь те, которые посчитал нужными следователь. В приговоре суд не посчитал нарушением то, что (дата) следователь фактически назначил повторную посмертную экспертизу без соответствующего указания, а экспертам не были предоставлены все материалы дела. Однако данные основания существенны, как и то обстоятельство, что при проведении экспертизы (номер) экспертам не были предоставлены сведения о нахождении С.К.А. в состоянии алкогольного опьянения. О состоянии потерпевший суд в приговоре указал, объяснив это глубиной и силой переживаний, но на чем выводы суда основываются, непонятно. Кроме того, относительно проверок в отношении С.К.А., суд указывает, что они проводились по формальным поводам, однако, в соответствии с должностной инструкцией, Муртазина Д.Г. обязана была реагировать на нарушения со стороны подчиненных, а решения о наказании принимало вышестоящее руководство, в дальнейшем все дисциплинарные наказания были признаны законными. Суд указывает на нарушение Муртазиной Д.Г. положений должностной инструкции в части неоказания психологической помощи С.К.А., но не учитывает, что ни одним заключением служебной проверки оказание такой помощи не предусматривалось. Кроме того, никаких заявлений о переводе С.К.А. не передавала Муртазиной Д.Г., вместе с тем, суд необоснованно делает предположение, что их отсутствие не свидетельствует о том, что их фактически не было. В таком случае, суд должен был привести доказательства их уничтожения, но в приговоре данных обстоятельств не установлено. Сама потерпевшая в переписке указывает, что собирается подать рапорт, но ещё не решилась этого сделать, также она отправляет фотографии рапорта, но говорит, что пока не будет его подавать, поскольку ей необходимо рассчитаться с кредитом.