Определение суда Ханты-Мансийского автономного округа от 26 ноября 2020 года №22-1610/2020

СУД ХАНТЫ-МАНСИЙСКОГО АВТОНОМНОГО ОКРУГА

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

от 26 ноября 2020 года Дело N 22-1610/2020
город Ханты-Мансийск, 26 ноября 2020 года.
Суд Ханты-Мансийского автономного округа - Югры в составе коллегии судей:
председательствующего Ушаковой Т.А.,
судей Остапенко В.В. и Вингалова М.В.,
с участием:
прокурора Гладких Т.А.,
осуждённых Р., В., К.,
защитников, адвокатов Сивковой С.И., Даскала И.Г., Двизова А.В.,
при секретаре Ведровой К.Н.,
рассмотрел в открытом судебном заседании уголовное дело по апелляционным жалобам осуждённых В., Р., К., защитников, адвокатов Двизова А.В. и Суменко А.В., на приговор Советского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа - Югры от 25 июля 2019 года, которым
В., (дата) года рождения, (адрес) не судимый,
К., (дата) года рождения, уроженец поселка (адрес) не судимый,
Р., (дата) года рождения, уроженец села (адрес) не судимый,
осуждены за совершение преступлений, предусмотренных пунктом "а" части 4 статьи 228.1; пунктом "а" части 4 статьи 228.1; частью 3 статьи 30, частью 5 статьи 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации,
УСТАНОВИЛ:
приговором Советского районного суда от 25 июля 2019 года В., К. и Р. признаны виновными в совершении в составе организованной группы двух незаконных сбытов наркотических средств в значительном размере с использованием сети "Интернет" и в покушении на незаконный сбыт наркотических средств в особо крупном размере с использованием сети "Интернет".
Суд нашел доказанным, что В., К. и Р. в ноябре 2016 года были вовлечены в преступную деятельность неустановленным лицом и по его распоряжениям выполняли роли "оптово-розничных закладчиков". Получая крупные партии наркотиков, они расфасовывали их на мелкие партии и размещали по тайникам в городах <данные изъяты>, сообщая местонахождение тайников лицу, которое занималось продажей наркотических средств покупателям через специально открытые сайты в сети "Интернет" и платежную систему "<данные изъяты>", а осуждённым перечисляло деньги за выполненную работу. В., К. и Р. поддерживали связь с данным лицом и между собой через систему мгновенного обмена сообщений "<данные изъяты>", другие Интернет-ресурсы и посредством мобильной связи, а также использовали для своей противоправной деятельности автомобиль <данные изъяты> госномер <данные изъяты>, принадлежащий Р.. Организованная группа, в состав которой они вошли, отличалась: устойчивостью в течение длительного времени - с декабря 2016 года по апрель 2017 года, расчетом на неоднократное совершение преступлений; специализацией деятельности, связанной с незаконным оборотом наркотических средств; иерархией и распределением ролей; использованием мер безопасности и конспирации - обезличенных Интернет-ресурсов, средств сотовой связи и банковских карт, оформленных на посторонних лиц, специальной терминологии в общении между собой участников преступлений; бесконтактным методом реализации наркотиков и общей финансовой базой.
Действуя таким способом В., К. и Р. в неустановленное время в феврале 2017 года, получив от неустановленного лица партию наркотического средства - вещества, содержащего в своем составе а-PVP (а-пирролидиновалерофенон), до 27 февраля 2017 года распределили её на розничные партии и хранили в неустановленном месте, а в указанный день разместили часть наркотика, массой 0,959 грамма, то есть в значительном размере, в тайнике под воротами гаража (номер) гаражного кооператива "<данные изъяты> по улице (адрес) Описание данного места они сообщили неустановленному лицу, которое реализовало названный наркотик в упомянутом количестве Т. указав ему через "Интернет" на расположение тайника.
Также В., К. и Р. в неустановленное время в апреле 2017 года, получив от неустановленного лица партию наркотического средства - вещества, содержащего в своем составе а-PVP (а-пирролидиновалерофенон), до 13 апреля 2017 года распределили её на розничные партии и хранили в (адрес) по адресу: (адрес), а в указанный день разместили часть наркотика, массой 0,947 грамма, то есть в значительном размере, в тайнике (адрес) в (адрес) Описание данного места они сообщили неустановленному лицу, которое реализовало названный наркотик в упомянутом количестве принимавшему участие в проверочной закупке сотруднику полиции П., указав ему через "Интернет" на расположение тайника.
Кроме того В., К. и Р. в период времени с 16 по 18 апреля 2017 года, получив от неустановленного лица в городе (адрес) партию наркотических средств в особо крупном размере (253,764 грамма вещества, содержащего а-PVP (а-пирролидиновалерофенон); 99,913 грамма гашиша; 6,082 грамма кокаина) распределили её на розничные партии и хранили в (адрес) по адресу: (адрес), а также при себе до 19 апреля 2017 года. В указанный день вещество, содержащее в своем составе а-пирролидиновалерофенон, массой 243,861 грамма, то есть в особо крупном размере, гашиш, массой 99,913 грамма, и кокаин, массой 6,082 грамма, были изъяты в ходе обыска упомянутой квартиры. Кроме того, вещество, содержащее в своем составе а-пирролидиновалерофенон, массой 0,938 грамма, было обнаружено в ходе личного досмотра при задержании 19 апреля 2017 года Р., а массой 18,875 грамма - в ходе личного досмотра при задержании В..
Признав осуждённых соучастниками всех трех преступлений, суд квалифицировал их действия:
по факту незаконного сбыта 27 февраля 2017 года наркотического средства Т. как преступление, предусмотренное пунктом "а" части 4 статьи 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации;
по факту незаконного сбыта 13 апреля 2017 года наркотического средства П. как преступление, предусмотренное пунктом "а" части 4 статьи 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации;
по факту незаконного оборота наркотических средств изъятых в ходе личных досмотров и обыска в жилище, как преступление, предусмотренное частью 3 статьи 30, частью 5 статьи 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации.
За каждое из преступлений, предусмотренных пунктом "а" части 4 статьи 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, каждому из осуждённых назначено наказание в виде десяти лет лишения свободы, за преступление, предусмотренное частью 3 статьи 30, частью 5 статьи 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, - двенадцать лет лишения свободы, а по совокупности преступлений в соответствии правилами части 3 статьи 69 Уголовного кодекса Российской Федерации - тринадцать лет лишения свободы.
Тем же приговором В., К. и Р. оправданы по предъявленным им обвинениям в преступлениях, предусмотренных пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ф.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Я.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ш. пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Х.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика С.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Е. и Д. пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Г. пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ц.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Г.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика З.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Е.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ж.) Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с непричастностью к данным преступлениям.
В части оправдания В., К. и Р. приговор Советского районного суда от 25 июля 2019 года не оспаривается. В суд Ханты-Мансийского автономного округа - Югры с апелляционными жалобами обратились осуждённые, а также защитники, адвокаты Двизов А.В. и Суменко А.В. Они просят приговор в обвинительной его части отменить, как незаконный, необоснованный и несправедливый, а уголовное дело направить на новое рассмотрение по существу, либо оправдать В., К. и Р. полностью.
К., как и другие авторы апелляционных жалоб, убежден, что приговор постановлен с грубыми нарушениями принципов уголовного судопроизводства, закреплённых в статьях 14 и 17 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, правовых требований статей 297 и 302 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, а выводы суда первой инстанции не соответствуют фактическим обстоятельствам дела. Осуждённый считает, что эти выводы основаны на показаниях свидетелей, которые не являлись очевидцами преступлений и не смогли объяснить источник своей осведомленности, а также на недостоверных (сфальсифицированных органами предварительного следствия) документах и показаниях свидетелей, участвовавших в оперативно-розыскном мероприятии (проверочной закупке), проведенном незаконно. К. полагает, что суд должен оправдать его, В. и Р. по обвинению в совершении трех преступлений, в которых они признаны виновными, как это было сделано по обвинению в двенадцати других инкриминированных им однородных деяний.
В. и Р. в своих жалобах настаивают на том, что стороной обвинения не представлены достаточные доказательства, подтверждающие их причастность к совершению преступлений, тем более в составе организованной группы. Выводы суда о виновности, по их мнению, фактическим обстоятельствам дела не соответствуют, а основаны только на противоречивых и непоследовательных показаниях заинтересованных лиц, которые не могут признаться в своих противоправных действиях.
В. и Р. сообщают, что 19 апреля 2017 года они ехали на автомобиле и были задержаны сотрудниками полиции, которые, не представившись, насильно остановили их, повредили автомобиль, избили обоих, положив на землю и надев на них наручники, забрали мобильные телефоны и без разрешения разблокировали их с помощью отпечатков пальцев. После этого, обыскав их и салон автомашины, сотрудники полиции нашли свертки с неизвестным веществом, которые, по-видимому, сами и подбросили, а затем, нарушая право на защиту, требовали их признания в незаконном сбыте наркотических средств.
По утверждению В., следующую ночь, его в состоянии опьянения, не давая спать, кушать и пить, возили в отдел полиции, где изымали образцы для сравнительного исследования, на освидетельствование и, склонив к самооговору, на места, которые показывали сами, где из тайников изымались свертки с наркотическим средством. Только на следующий день после 12 часов следователь составил протокол задержания, а затем допросил его в качестве подозреваемого в отсутствие защитника, который явился только после допроса и подписал составленный протокол.
Р. указывает, что в момент задержания сотрудники полиции его избили и потом ночью, пытаясь заставить оговорить себя, продолжали оказывать на него физическое и психическое давление, о котором он сообщил на следующий день при допросе в качестве подозреваемого. Кроме того, он ходатайствовал о проведении генетической экспертизы биологических следов на свертках с наркотиками, изъятых в ходе досмотра, а также при обыске в квартире (адрес) Данное ходатайство, сначала удовлетворенное постановлением следователя, впоследствии было отклонено начальником следственного отдела по надуманным основаниям с намерением скрыть несостоятельность обвинения. Р. утверждает, что никогда не бывал в упомянутой квартире и никакие принадлежащие ему вещи или следы там не обнаружены. Также, по его утверждению, он всегда отрицал свою причастность к распространению наркотических средств, в том числе при задержании. Данное обстоятельство, отмечает осужденный, подтвердил в своих показаниях суду свидетель Н., присутствовавший при досмотре, и это опровергает признательные пояснения, записанные от его имени и против его воли в протоколе досмотра, который он подписал уже ночью после задержания в отделе полиции под давлением.
Одновременно Р. обращает внимание на тот факт, что к протоколу досмотра прилагаются фотоснимки, однако о применении технических средств для фотографирования в нем не упоминается. Кроме того, в протоколе не указано, какой модели аппарат мобильной связи был изъят и его идентификационный номер. Между тем, утверждает Р., принадлежащий ему мобильный телефон, после изъятия сотрудниками полиции, продолжал работать еще некоторое время (в частности, кто-то отвечал на звонки и просматривал сообщения), и в память аппарата были внесены изменения со сведениями о его причастности к незаконному сбыту наркотических средств. Данное обстоятельство противоречит требованиям закона - положениям статьи 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, запрещающим без разрешения суда нарушать тайну личной переписки, в том числе содержащейся аппарате мобильной связи.
По мнению осуждённого Р., суд первой инстанции неправомерно положил в основу приговора показания, данные В. на предварительном следствии в качестве подозреваемого, поскольку допрос последнего проводился в отсутствие защитника, адвоката Хлыбова А.В., чья фамилия указана в протоколе.
Защитник осуждённого В., адвокат Суменко А.В. в своей апелляционной жалобе тоже настаивает на недопустимости, как доказательства, показаний, данных В. на первоначальном этапе предварительного следствия в качестве подозреваемого, так как при допросе не присутствовал назначенный следователем защитник - адвокат Хлыбов, который во время, указанное в протоколе, участвовал в судебном заседании при рассмотрении другого уголовного дела мировым судьей. Кроме того, по мнению защитника Суменко, в момент допроса В. находился в состоянии опьянения, что подтверждается протоколом его наркологического освидетельствования 20 апреля 2017 года.
Также адвокат просит признать недопустимым доказательством протокол личного досмотра В. при задержании 19 апреля 2017 года, поскольку данное действие проведено с нарушением права подозреваемого на защиту, вопреки требованиям статьи 16 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Ссылаясь на положения пунктов 1, 3 и 18 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 июня 2015 года N 29 "О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве", защитник полагает, что при досмотре сотрудники полиции были обязаны разъяснить В. права и предоставить защитника, так как фактически задержали его, как подозреваемого в преступлении, по результатам проведенных оперативно-розыскные мероприятий.
Кроме того, адвокат Суменко считает недопустимым доказательством протокол осмотра компакт диска со сведениями о входящих и исходящих соединениях абонентов мобильной связи и местах базовых станций соединений по абонентскому номеру <данные изъяты>, поскольку идентификационный номер диска, указанный в материалах уголовного дела, не совпал с номером диска, представленного суду для исследования.
Защитник отмечает, что в судебном заседании не представлены данные о причастности В. к распространению наркотических средств в соучастии с Р. и К.. В приговоре суд, согласившись со стороной обвинения, указал, что деяния совершены в составе организованной группы, в которую вступил В., и перечислил её признаки, однако доказательно ничем свой вывод не подкрепил. Использование осуждёнными системы мгновенного обмена сообщениями "<данные изъяты> или наличие у Р. автомобиля, по мнению адвоката, не свидетельствуют о существовании организованной группы; в аппарате мобильной связи В. отсутствует какая-либо информация о распространении им наркотиков (географические координаты или описания мест расположения тайников); на его банковский счет не поступали деньги от их приобретателей, а движение средств связано с участием в инвестиционной платформе <данные изъяты> что стороной обвинения не опровергнуто.
Защитник Двизов А.В. в своих апелляционных жалобах тоже находит ничем неподтвержденным вывод суда о существовании организованной преступной группы, в состав которой входили В., Р. и К.. Изложенные в приговоре суждения он считает общими и декларативными, обращая внимание на то, что по ним неясно, какую именно роль выполнял каждый из осуждённых в совершении конкретных преступлений, факты которых признаны доказанными. Заключение о виновности В., Р. и К., утверждает защитник, основаны только на показаниях заинтересованных лиц - оперуполномоченных И., Б., Ц. и Ы. представляющих собой предположения и догадки, а также на недопустимых доказательствах.
Таковыми адвокат просит признать все доказательства, полученные в результате проведения 13 апреля 2017 года оперативно-розыскного мероприятия (проверочной закупки) с участием сотрудника полиции П., поскольку оно осуществлено с грубым нарушением закона и было сопряжено с фальсификацией доказательств. Защитник указывает, что вопреки требованиям статей 7 и 8 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" проверочная закупка проведена на основании одного лишь рапорта в отсутствие конкретных сведений о совершении преступления и о предполагаемой преступной деятельности вообще; показания оперуполномоченных И. и Б. о её обстоятельствах противоречат показаниям П., а также понятых У. и Л., которые по убеждению адвоката, не участвовали в мероприятии вообще; согласно документам, имеющимся в материалах уголовного дела, П. оплатил приобретённый наркотик в платежном терминале, расположенном по адресу: (адрес), тогда как в предъявленной им квитанции значится, что оплата произведена через терминал, расположенный на (адрес), и в другое время, нежели заявил приобретатель; информация о тайнике, полученная от лица, распространяющего наркотические средства, не содержит даты, времени и условного комментария в виде набора цифр, подтверждающего оформление заказа покупателя.
По причине незаконности проверочной закупки адвокат Двизов считает незаконным постановление от 17 апреля 2017 года о возбуждении уголовного дела по результатам данного оперативно-розыскного мероприятия, а также полученное в рамках расследования этого дела разрешение суда на производство обыска в жилище по адресу: (адрес). По мнению защитника, названное разрешение не соответствует правовым требованиям, предъявляемым к нему пунктом 12 Постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 1 июня 2017 года N 19, поскольку дано по одному лишь рапорту дознавателя при неподтвержденных ничем основаниях. Результаты обыска защитник относит к недопустимым доказательствам, так как участвовавшему в нем К., который в силу фактического задержания по закону являлся подозреваемым, не разъяснялись его права и не был предоставлен защитник, а мобильные телефоны, в том числе принадлежащий К., изъяты без участия специалиста.
Вместе с тем, отмечает адвокат, объективными сведениями (заключениями экспертиз, документами или показаниями свидетелей) о том, что Р. или К. проживали в (адрес) по адресу: (адрес), или посещали её, суд не располагал, как и доказательствами, подтверждающими, что обнаруженные в квартире наркотики приобретены осуждёнными в городе (адрес)
Постановления следователя и руководителя СО ОМВД России по Советскому району о возбуждении уголовного дела по факту обнаружения наркотических средств в упомянутой квартире, выделении его в отдельное производство и последующем соединении в одно производство защитник считает незаконными, поскольку ввиду своей территориальности это преступление, совершенное в городе (адрес), к подследственности названного подразделения органов внутренних дел не относится.
Помимо перечисленных адвокат Двизов просит признать недопустимыми доказательствами: показания, данные В. в качестве подозреваемого, - в связи с нарушением его права на защиту; протоколы осмотров, проведенных дознавателем П. после того, как он был допрошен в качестве свидетеля по настоящему делу; протоколы осмотров изъятых аппаратов мобильной связи, которые произвела следователь СО ОМВД России по Советскому району О., не участвовавшая в производстве предварительного следствия по делу, а также заключения эксперта по проведенным компьютерно-техническим экспертизам указанных аппаратов мобильной связи. Защитник считает, что проводивший их эксперт Ч. существенно нарушил требования законодательства (Федеральный закон "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации"), и это подтверждается заключением комиссионной экспертизы, инициированной стороной защиты. В частности: подписка об ответственности за заведомо ложное заключение дана экспертом только при оформлении заключения, а, следовательно, уже после производства экспертного исследования; в заключении отсутствуют данные об образовании эксперта и его специальности, наличии у него лицензии на использование специальных компьютерных программ; заключение не заверено надлежащими печатями государственного судебно-экспертного учреждения. Кроме того, Ч. использовал неполный список необходимой справочной литературы, не описал этап раздельного исследования представленных технических устройств и не сделал фотографические снимки этапов подключения и снятия копий на компьютер и другие. Также эксперт восстановил обнаруженную им в мобильных устройствах информацию без разрешения следователя на видоизменение объектов исследования.
Приведенные нарушения, по мнению адвоката Двизова, являются достаточными основаниями для признания недопустимыми доказательствами, как заключений эксперта Ч., так и её результатов - информации, полученной в результате исследования изъятых мобильных телефонных устройств.
Между тем, отмечает защитник, только указанная информация, восстановленная экспертом после удаления в аппарате мобильной связи К., содержит единственное подтверждение причастности осуждённых к незаконному сбыту наркотического средства Т. 27 февраля 2017 года: при рассмотрении дела в отношении осуждённых Т. допрошен не был и его показания в судебном заседании не оглашались; в изъятом у него чеке не указано, что деньги были уплачены им за наркотик; оригинал приговора в отношении Т. не исследовался; в мобильном телефоне Т. не обнаружены сведения о месте, где он нашел приобретенный наркотик. Упомянутое место Т. показал сотруднику полиции после задержания в ходе обследования участка местности, однако данное мероприятие не предусмотрено уголовно-процессуальным законом, а является неправомерной подменой осмотра места происшествия, и в процессе его проведения были нарушены право на защиту Т., как подозреваемого.
Кроме вышеизложенного, адвокат Двизов оспаривает приговор в отношении В. Р. и К. в части законности решения, принятого судом по судьбе вещественных доказательств. Он считает, что средства мобильной связи, а также автомобиль, принадлежащий Р., деньги на его счете и банковские карты подлежат возвращению осуждённым по принадлежности.
В судебном заседании защитник Двизов также просил, отменив приговор суда, вернуть уголовное дело прокурору, поскольку в обвинительном заключении в качестве документа, устанавливающего личность К., указан недействительный паспорт последнего.
В целях всестороннего и объективного рассмотрения всех доводов стороны защиты авторы апелляционных жалоб просят проверить следующие исследованные судом первой инстанции доказательства: документы о результатах оперативно-розыскной деятельности (том дела N 8, листы 115-154); протоколы личных досмотров В. и Р. (том дела N 9, листы 112, 144-149), а также протокол досмотра транспортного средства последнего (том дела N 9, листы 115-117); протокол обыска в (адрес) (том дела N 8, листы 218-242); постановление о выделении уголовного дела в отдельное производство (том дела N 1, листы 20, 21); постановление о соединении уголовных дел (том дела N 1, листы 24-26); протоколы обследования местностей (том дела N 4, листы 226-227, 228-229); заключение компьютерно-технической экспертизы (том дела N 5, листы 85-86); показания свидетеля У. в судебном заседании; постановления о назначении компьютерных экспертиз (том дела N 10, листы 16-18; том дела N 9, листы 82-84); заключения компьютерно-технических экспертиз (том дела N 9, литы 88-94; том дела N 10, листы 22-26); протоколы осмотров мест происшествия (том дела N 10, листы 85-108); протоколы осмотра мобильных телефонов (том дела, N 12 листы 148-154)
В своих письменных возражениях на апелляционные жалобы государственный обвинитель, старший помощник Югорского межрайонного прокурора Борутя Ю.Н., указывает, что доводы осужденных и защитников несостоятельны, полагает, что их жалобы удовлетворению не подлежат, а приговор Советского районного суда от 25 июля 2019 года является законным, обоснованным и справедливым.
Государственный обвинитель убежден, что имеются достаточные доказательства совершения осуждёнными преступлений в составе организованной группы при обстоятельствах, изложенных в приговоре. Оперативно-розыскное мероприятие (проверочная закупка) проведено по делу и оформлено надлежащим образом, и его результаты сомнений не вызывают, а подтверждаются показаниями понятых Л. и У.. Задержание В. и Р. осуществлено законно, насилие сотрудниками полиции применено к ним правомерно, досмотр проведен без нарушения законодательства, и этого В. и Р. в процессе досмотра не оспаривали. Обыск в (адрес) по адресу: (адрес), уполномоченный следователь производил по разрешению суда при понятых, и ни от кого из участников следственного действия, в том числе К., замечания не поступили.
Старший помощник прокурора утверждает, что к изъятым в ходе обыска и личных досмотров задержанных В. и Р. устройствам мобильной связи никто посторонний доступа не имел, подмена вещественных доказательств исключена, равно как искажение содержащейся в них информации, полученной в результате компьютерно-технической экспертизы.
Оснований для признания недопустимым доказательством показания В., данные в качестве подозреваемого, государственный обвинитель не находит, поскольку допрос проводился с участием защитника, и каких-либо жалоб от подозреваемого не поступало; его показания правдивы, так как подтверждаются всеми исследованными доказательствами. Протоколы осмотров, составленные оперуполномоченным П., по мнению старшего помощника прокурора, доказательством вины осуждённых не являются; доводы о незаконности производства следователем О. осмотров она считает опровергнутыми представленным в судебном заседании следователем А. постановлением руководителя СО ОМВД России по Советскому району о производстве предварительного следствия следственной группы от 11 декабря 2017 года, в состав которой была включена следователь О.
Исследовав доводы апелляционных жалоб, а также материалы уголовного дела, выслушав мнение прокурора, осужденных и защитников, коллегия судей приходит к следующему.
По требованиям части 1 статьи 297 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым, а согласно принципу презумпции невиновности, закрепленному в части 4 статьи 14 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, обвинительный приговор нельзя основать на предположениях. Вывод суда о виновности лица в совершении преступления должен подтверждаться достаточной совокупностью исследованных в судебном заседании допустимых и достоверных доказательств.
В описательно-мотивировочной части приговора, исходя из положений пунктов 3, 4 части 1 статьи 305, пункта 2 статьи 307 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации надлежит дать оценку всем исследованным в судебном заседании доказательствам, как уличающим, так и оправдывающим подсудимого. При этом излагаются доказательства, на которых основаны выводы суда по вопросам, разрешаемым при постановлении приговора, и приводятся мотивы, по которым те или иные доказательства отвергнуты судом.
Описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора, постановленного в общем порядке судебного разбирательства, должна содержать описание преступного деяния, как оно установлено судом, с указанием места, времени, способа его совершения, формы вины, мотивов, целей и последствий преступления. В тех случаях, когда преступление совершено группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, при описании преступного деяния должно быть указано, какие конкретно преступные действия совершены каждым из соучастников преступления (Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 года N 55 "О судебном приговоре"). Данное требование вытекает из положений части 5 статьи 35 Уголовного кодекса Российской Федерации, в соответствии с которыми участники организованной группы, не являющиеся её организаторами или руководителями, несут уголовную ответственность только за те преступления, в подготовке или совершении которых они участвовали.
Приведенные выше нормы уголовно-процессуального законодательства при рассмотрении уголовного дела в отношении В., Р. и К. были существенно нарушены, что повлияло на законность и обоснованность вынесенного судом первой инстанции приговора.
Описывая деяния осуждённых, суд не указал, какие конкретно действия совершены каждым соучастником незаконного сбыта 27 февраля 2017 года наркотических средств Т., 13 апреля 2017 года - П., а также покушения на незаконный сбыт наркотических средств, изъятых 19 апреля 2017 года в ходе обыска в жилище и личных досмотров В. и Р.. Излагая обстоятельства перечисленных деяний, суд ограничился формулировками, воссоздающими общую характеристику условий противоправной деятельности виновных в период с ноября 2016 года по апрель 2017 года, которую затем перенес на описание конкретных преступлений. При этом в дальнейшем, приводя в приговоре доказательства и мотивы своих решений о причастности осуждённых к определённым инкриминируемым деяниям, суд не сослался ни на какие фактические данные, подтверждающие, что В. и Р. имели отношение к незаконному сбыту 27 февраля 2017 года наркотического средства Т., а К. к незаконному сбыту 13 апреля 2017 года наркотического средства П..
Одновременно, коллегия судей отмечает, что суд первой инстанции за непричастностью оправдал В., Р. и К. в совершении двенадцати незаконных сбытов наркотических средств из пятнадцати преступлений, в которых они обвинялись. В связи с данным обстоятельством неясно, какими объективными доказательствами подтверждается содержащееся в приговоре заключение о том, что противоправная деятельность осуждённых носила систематический характер с ноября 2016 года.
Допрошенные в судебном заседании в качестве свидетелей оперуполномоченные Б., И. и следователь А., в своих показаниях суду сообщили сведения о противоправной деятельности осуждённых, известные им в связи с производством оперативно-розыскных мероприятий, а также со слов В., Р. и К., которые рассказали им о совершенных преступлениях сразу после задержания.
По утверждению Б. и И., информация об организованной группе, занимающейся незаконным сбытом наркотических средств, в состав которой входили осуждённые, и о совершенных преступлениях, была получена ими оперативным путем из источника, назвать который они суду отказались. Вместе с тем пунктом 2 части 2 статьи 75 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности, закон относит к недопустимым доказательствам.
Наряду с этим, исходя из правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом Российской Федерации в определении N 44-О от 6 февраля 2004 года, суд не вправе допрашивать следователя и сотрудника, осуществлявшего оперативное сопровождение дела, о содержании показаний, данных в ходе досудебного производства подозреваемым или обвиняемым, восстанавливать содержание этих показаний вопреки правилу, закреплённому в пункте 1 части 2 статьи 75 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Согласно этому правилу показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника и не подтвержденные им в суде, относятся к недопустимым доказательствам, и закон исключает возможность любого прямого или опосредованного использования содержащихся в них сведений.
Таким образом, показания свидетелей Б., И. и А. о признаниях им в преступлениях В. и К. в отсутствие защитника не могли быть положены в основу обвинительного приговора.
Рассматривая настоящее уголовное дело, суд первой инстанции признал недопустимыми доказательствами протоколы обследования местности с участием В. Р. и К., произведенных в ночь с 19 на 20 апреля 2017 года оперуполномоченными после задержания осуждённых в связи с нарушением права последних на защиту (том дела N 25, лист 4).
Сославшись на Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 года N 11-П, суд указал, что по смыслу положений, закрепленных в статьях 2, 45, 48 Конституции Российской Федерации, право на получение юридической помощи адвоката гарантируется каждому лицу независимо от его формального процессуального статуса, в том числе от признания задержанным и подозреваемым, если управомоченными органами власти в отношении этого лица предприняты меры, которыми реально ограничиваются свобода и личная неприкосновенность, включая свободу передвижения, - удержание официальными властями, принудительный привод или доставление в органы дознания и следствия, содержание в изоляции без каких-либо контактов, а также какие-либо иные действия, существенно ограничивающие свободу и личную неприкосновенность. Ввиду того, что В., Р. и К. после их фактического задержания право на защиту обеспечено не было, протоколы обследования участков местности, произведённых с их участием в отсутствие защитника, должны быть признаны недопустимыми доказательствами.
Законность и обоснованность данного решения сомнений не вызывает и сторонами не оспаривается. По смыслу статьи 16 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации обеспечение права на защиту является одним из принципов уголовного судопроизводства, действующих во всех его стадиях. В силу этого правом на защиту обладает любое лицо, в отношении которого осуществляются затрагивающие его права и свободы процессуальные действия по проверке сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном статьей 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, а также подозреваемый и обвиняемый. Исходя из взаимосвязанных положений части 1 статьи 11 и части 2 статьи 16 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, обязанность разъяснить обвиняемому его права и обязанности, а также обеспечить возможность реализации этих прав возлагается на лиц, осуществляющих проверку сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном статьей 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, а также дознавателя или следователя. На каждое выявленное нарушение или ограничение права на защиту суд обязан реагировать, в том числе признавать полученные доказательства недопустимыми (пункты 1, 3 и 18 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 июня 2015 года N 29 "О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве").
Принимая во внимание вышеизложенное, представляется непоследовательной и противоречивой позиция суда первой инстанции, который не дал надлежащей оценки (страница 51 приговора) как доказательствам, протоколам произведённых при аналогичных обстоятельствах обследований участков местности с участием Т. (том дела N 4, листы 226-227, 228-229), который был 27 февраля 2017 года задержан, как подозреваемый в приобретении наркотического средства.
Кроме того, 19 апреля 2017 года сотрудниками полиции В., Р. и К. были задержаны. Будучи допрошенными в качестве свидетелей оперуполномоченные Б., И. и Ы., подтвердили, что они проводили задержание осуждённых, как подозреваемых в преступлениях, располагая информацией об их причастности к сбыту наркотических средств. К моменту задержания следователем А. 18 апреля 2017 года в рамках расследования уголовного дела, возбужденного 17 апреля 2017 года (том дела N 1, листы 18-19) по факту сбыта наркотика П. в процессе проведенной проверочной закупки, было получено разрешение суда на производство обыска в жилище (том дела N 8, листы 215-216, 217). В ходатайстве следователя о получении разрешения на обыск и в постановлении суда В., Р. и К. прямо названы лицами, в отношении который имеются данные о причастности к незаконным сбытам наркотических средств. Таким образом, осуждённые, будучи (с применением насилия) фактически задержанными по подозрению в совершении преступлений вечером 19 апреля 2017 года с момента задержания в силу положений пункта 2 части 1 статьи 46 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации приобретали статус подозреваемых с вытекающей вследствие этого обязанностью уполномоченных должностных лиц правоохранительных органов обеспечить им право на защиту.
После задержания В. и Р. были досмотрены, как и автомашина последнего (том дела N 9, листы 112, 115-116, 144-149), а К. принял участие в производстве обыска в жилище, в процессе которого давал показания. Затем у всех задержанных против их желания были отобраны образцы для сравнительного исследования (том дела N 9, листы 1, 2, 3, 4, 119-122, 166-169). В ходе всех перечисленных следственных и процессуальных действий, как и при обследованиях местности, протоколы которых суд первой инстанции обоснованно признал недопустимыми доказательствами, В., Р. и К. не разъяснялись их процессуальные права (в том числе на защиту) и не предоставлялась возможность их реализовать. Об этом обстоятельстве осуждённые и их защитники последовательно утверждали на протяжении всего периода судебного разбирательства по уголовному делу, настаивали на признании протоколов досмотра, обыска и отобрания образцов для сравнительного исследования недопустимыми доказательствами, однако суд первой инстанции объективную оценку названным доводам в приговоре не дал.
Кроме того, коллегия судей отмечает, что уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации не предусматривает возможности в рамках расследуемого уголовного дела осуществлять следственные и процессуальные действия, не предусмотренные законом.
В связи с этим обращает на себя внимание тот факт, что личный досмотр задержанных В. и Р., как и автомобиль последнего (том дела N 9, листы 112, 115-116, 144-149), были произведены оперуполномоченными на основании статей 48, 49 Федерального закона Российской Федерации N 3-ФЗ от 8 января 1998 года "О наркотических средствах и психотропных веществах", статей 27.1, 27.7, 27.10 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях и статьи 7 Федерального закона N 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности".
Как отмечалось ранее, названные процессуальные и следственные действия осуществлялись в рамках возбужденного уголовного дела, находящегося в производстве следователя А. что также прямо подтверждается его постановлением от 26 апреля 2017 года о выделении уголовного дела (том дела N 1, листы 20-21). Данное обстоятельство исключает производство каких-либо действий по правилам статей 27.1, 27.7, 27.10 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, поскольку правовые нормы уголовно-процессуального закона в этом случае являются специальными.
Правовые нормы статей 48, 49 и 53 Федерального закона "О наркотических средствах и психотропных веществах" закрепляют права сотрудников правоохранительных органов в сфере контроля над оборотом наркотических средств, в том числе выполнение оперативно-розыскных мероприятий и других действий, связанных с выявлением нарушений в этой сфере и привлечением виновных лиц к ответственности. Однако они не предусматривают конкретных процессуальных оснований, процедуры осуществления данных прав, а использование их в таком качестве ошибочно. Имеющиеся в каждой из упомянутых статей отсылки к правовым нормам административно-процессуального и уголовно-процессуального законодательства, как к правилам реализации полномочий соответствующих органов, прямо подтверждают это, и случайными их считать нельзя.
Федеральный закон "Об оперативно-розыскной деятельности" (статьи 6, 7) не предусматривал и не предусматривает в исчерпывающем перечне личный досмотр, связанный с нарушением прав гражданина на личную неприкосновенность, как оперативно-розыскное мероприятие. Более того, Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно отмечал, что результаты оперативно-розыскных мероприятий являются не доказательствами, а лишь сведениями об источниках тех фактов, которые, будучи полученными с соблюдением требований Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", могут стать доказательствами только после закрепления их надлежащим процессуальным путем, а именно на основе норм уголовно-процессуального закона. Проведение в связи с производством предварительного расследования по уголовному делу оперативно-розыскных мероприятий не может подменять процессуальные действия, для осуществления которых уголовно-процессуальным законом установлена специальная процедура, обеспечивающая подтверждение допустимости и достоверности доказательственной информации, возможность ее проверки и оценки. Соответственно, и результаты оперативно-розыскной деятельности также не могут подменять (заменять) фактические данные, получение и подтверждение которых предполагается в уголовно-процессуальных процедурах (постановление от 6 ноября 2014 года N 27-П, определения от 4 февраля 1999 года N 18-О, от 25 ноября 2010 года N 1487-О-О, от 25 января 2012 года N 167-О-О, от 19 июня 2012 года N 1112-О, от 20 февраля 2014 года N 286-О и др.).
Приведенная правовая позиция, выраженная в перечисленных выше решениях Конституционного суда Российской Федерации в силу статьи 6 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 года N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти.
Одновременно, коллегия судей отмечает, что уголовное дело, по которому 19 апреля 2017 года оперуполномоченными полиции проведены досмотры задержанных В. и Р., а также автомобиля последнего, находилось в производстве следователя СО ОМВД по Советскому району А. Лица, совершившие преступление, на момент обращения названного следователя 18 апреля 2017 года в суд с ходатайством о разрешении обыска в жилище, уже были установлены. В таком случае в силу положений части 4 статьи 157 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации орган дознания (оперуполномоченные полиции) мог производить по уголовному делу следственные действия и оперативно-розыскные мероприятия только по поручению следователя. Однако такое поручение в материалах дела в отношении В., Р. и К. отсутствует.
Данному обстоятельству суд первой инстанции не дал никакой оценки, как и многим другим фактам, определяющим законность постановленного приговора, а также допустимость доказательств, на которых он основан.
В частности, сторона защиты настаивает на том, что в ходе личного досмотра Р. не признавал принадлежность ему, изъятых у него наркотических средств. Допрошенные в судебном заседании свидетели Н. и Й., присутствовавшие при досмотре в качестве понятых, подтвердили этот факт. Вместе с тем в протоколе досмотра Р. (том дела N 9, лист 112) имеется письменное его заявление, о том, что обнаруженный сверток принадлежит ему, и он хранил данный сверток для дальнейшего сбыта. Осуждённый утверждает, что данную запись его заставили сделать сотрудники полиции позднее под психическим и физическим давлением, и этот довод суд первой инстанции в достаточной мере не проверил, ограничившись заключением о том, что обнаруженные у Р. телесные повреждения, не свидетельствуют о применении к нему насилия с целью получения признательных показаний.
Такое суждение противоречит необходимости принять достаточные и эффективные меры по проверке заявления подсудимого о применении недозволенных методов ведения расследования. По положениям части 4 статьи 235 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации бремя опровержения доводов защиты в этом случае лежит на государственном обвинителе, а проведение следственными органами проверки в порядке статьи 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, не освобождает суд от обязанности дать оценку материалам, представленным по ее результатам, и отразить свои выводы в приговоре (пункты 12 и 13 Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2016 года N 55 "О судебном приговоре").
В судебном заседании был допрошен У., указанный понятым в документах, подтверждающих проведение 13 апреля 2017 года оперативно-розыскного мероприятия (проверочной закупки). Данный свидетель утверждал, что вместе со своим знакомым Л. принимал участие только в изъятии наркотика в парке под деревом, и категорически отрицал свое присутствие при производстве других действий (вручении денег сотруднику полиции П., их осмотре, изъятии чека и других). Одновременно он заявил, что подписал представленные ему оперуполномоченными документы, не читая их. Допрошенный в дальнейшем свидетель Л. сообщил, что он и У. участвовали понятыми во всех оперативно-розыскных действиях, о которых составлены протоколы, однако описал обстоятельства проверочной закупки, явно противоречащие содержанию этих документов. После допроса Л. У. дал суду показания повторно и, объяснив прежние плохим самочувствием, подтвердил свое участие во всех действиях, удостоверенных им в протоколах. Однако и он сообщил обстоятельства, не соответствующие названным протоколам, а также существенно противоречащие показаниям свидетеля Л. На все вышеуказанные неустранённые противоречия сторона защиты неоднократно обращала внимание суда, однако её доводы, исходя из содержания обжалуемого приговора, проверены не были.
Не дал суд первой инстанции надлежащей оценки тому факту, что оперуполномоченный П., допрошенный в качестве свидетеля (том дела N 8, листы 155), впоследствии при наличии обстоятельства, исключающего его участие в деле как дознавателя (пункт 1 части 1 статьи 61 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации), проводил осмотры (том дела N 10, листы 85-108).
Аналогичным образом оставлен судом без внимания выявленный стороной защиты факт производства осмотров вещественных доказательств следователем О. (том дела N 12, листы 148-180), которая уголовное дело к своему производству не принимала; постановление о включении её в состав следственной группы в деле отсутствует, и с ним в порядке части 2 статьи 163 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации никто из заинтересованных участников судопроизводства ознакомлен не был.
Также в судебном заседании стороной защиты были заявлены ходатайства о признании недопустимым доказательством заключения эксперта Ч. по основаниям, вытекающим из представленной суду комиссионной экспертной рецензии, которая приобщена к делу (том дела N 26, листы 22-37). Однако большинству доводов защиты в этой части по их существу суд первой инстанции тоже оценки не дал, в том числе несоответствию заключения требованиям статьи 26 Федерального закона от 31 мая 2001 года N 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" об удостоверении подписей экспертов.
Принимая во внимание все вышеприведенные обстоятельства, суд апелляционной инстанции считает, что обжалуемый приговор Советского районного суда от 25 июня 2019 года в его обвинительной части постановлен с нарушением принципа, закрепленного статьей 7 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, а вывод о виновности осуждённых основан на необъективной оценке доказательств.
Подтверждение указанному коллегия судей находит также в решении суда первой инстанции, принятому по заявленному и документально аргументированному ходатайству стороны защиты о признании недопустимым доказательством показаний подозреваемого В., данных 20 апреля 2017 года, доводы которого отвергнуты на основании одного лишь заявления следователя А. о допущенной им в протоколе допроса технической ошибке.
В связи с перечисленными существенными нарушениями требований уголовно-процессуального законодательства приговор в отношении В., Р. и К. в части признания их виновными в преступлениях, предусмотренных пунктом "а" части 4 статьи 228.1; пунктом "а" части 4 статьи 228.1; частью 3 статьи 30, частью 5 статьи 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, подлежит отмене. В суде апелляционной инстанции данные нарушения восполнены быть не могут, в том числе в связи с наличием в доказательствах и суждениях, изложенных в приговоре, неустраненных противоречий, поэтому уголовное дело в отношении В., Р. и К. подлежит направлению на новое рассмотрение в Советский районный суд Ханты-Мансийского автономного округа - Югры в другом составе суда.
По результатам нового всестороннего и тщательного рассмотрения дела суду надлежит принять обоснованное и мотивированное решение, отвечающее требованиям уголовно-процессуального законодательства, оценить все доводы, изложенные осужденными и защитниками в апелляционных жалобах.
Также в связи с существенными нарушениями уголовно-процессуального закона, повлиявшими на вынесение законного и обоснованного судебного решения, приговор Советского районного суда от 25 июня 2019 года подлежит изменению в оправдательной части.
В., Р. и К. оправданы по предъявленным им обвинениям в преступлениях, предусмотренных пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ф.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Я. пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ш.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Х.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика С.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Е. и Д.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ю.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ц.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Г.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика З.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Е.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ж.) Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с непричастностью к данным деяниям.
В этом случае согласно части 3 статьи 306 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации дело должно быть направлено руководителю следственного органа для производства предварительного расследования и установления лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых. Данного требования закона суд первой инстанции не выполнил.
Рассматривая вопрос о мере пресечения в отношении В., Р. и К., суд апелляционной инстанции принимает во внимание характер преступлений, в которых они обвиняются, а также личность подсудимых, и полагает необходимым заключить их под стражу на два месяца, поскольку имеются достаточные причины полагать, что, оказавшись на свободе, последние скроются или воспрепятствую судебному разбирательству.
На основании изложенного, руководствуясь статьями 389.17, 389.20, 389.28, 389.33 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, суд
ОПРЕДЕЛИЛ:
апелляционные жалобы осуждённых В., Р., К., защитников, адвокатов Двизова А.В. и Суменко А.В. удовлетворить частично.
Приговор Советского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа - Югры от 25 июля 2019 года в отношении В., К. и Р. в части их осуждения за совершение преступлений, предусмотренных пунктом "а" части 4 статьи 228.1; пунктом "а" части 4 статьи 228.1; частью 3 статьи 30, частью 5 статьи 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, отменить в связи с существенным нарушением требований уголовно-процессуального законодательства.
Уголовное дело по обвинению В., К. и Р. в преступлениях, предусмотренных пунктом "а" части 4 статьи 228.1 (по факту сбыта наркотического средства Т. пунктом "а" части 4 статьи 228.1 (по факту сбыта наркотического средства П.); частью 3 статьи 30, частью 5 статьи 228.1 (по факту покушения на сбыт наркотических средств в особо крупном размере) Уголовного кодекса Российской Федерации, направить в Советский районный суд Ханты-Мансийского автономного округа - Югры для нового рассмотрения в другом составе суда.
Избрать В., К. и Р. меру пресечения в виде заключения под стражу на два месяца, то есть до 26 января 2021 года.
Приговор Советского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа - Югры от 25 июля 2019 года в отношении В., К. и Р. в части их оправдания по обвинению в преступлениях, предусмотренных пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ф.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Я.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ш.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Х.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика С.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Е. и Д.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ю.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ц.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Г.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика З.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Е.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ж.) Уголовного кодекса Российской Федерации изменить.
Уголовное дело в преступлениях, предусмотренных пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ф.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Я.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ш.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Х.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика С.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Е. и Д.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ю.); пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ц.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Г.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика З. пунктом "а" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Е.); пунктами "а", "г" части 4 статьи 228 (по факту сбыта наркотика Ж.) Уголовного кодекса Российской Федерации вместе с относящимися к нему вещественными доказательствами направить в СО ОМВД России по Советскому району Ханты-Мансийского автономного округа - Югры для организации предварительного расследования с целью установления лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых.
В остальной части приговор Советского районного суда Ханты-Мансийского автономного округа - Югры от 25 июля 2019 года в отношении В., К. и Р. оставить без изменения.
Настоящее определение вступает в силу с момента провозглашения и может быть пересмотрено в кассационном или надзорном порядке.
Председательствующий:
Судьи:


Электронный текст документа
подготовлен и сверен по:
файл-рассылка