Приговор суда Ханты-Мансийского автономного округа от 16 февраля 2018 года №2-10/2017, 2-2/2018

СУД ХАНТЫ-МАНСИЙСКОГО АВТОНОМНОГО ОКРУГА

ПРИГОВОР

от 16 февраля 2018 года Дело N 2-2/2018

Суд Ханты-Мансийского автономного округа – Югры в составе:

председательствующего - судьи Вингалова М.В. с участием:
государственного обвинителя - прокурора отдела прокуратуры Ханты-Мансийского автономного округа - Югры Горобченко Е.М.,
потерпевших Ж. и П.,
подсудимого Снурницына Г.И.;
защитника, адвоката Асадовой Н.Р.,
при секретаре Шакировой И.М.,
рассмотрев в открытом судебном заседании уголовное дело в отношении
Снурницына Григория Ивановича, (дата) года рождения, уроженца поселка (адрес) не судимого,
обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного пунктами "а", "в", "е" части 2 статьи 105 Уголовного кодекса Российской Федерации,
УСТАНОВИЛ:
Снурницын Г.И. виновен в убийстве Р., Е. а также малолетних Г. и Ё совершённом в городе (адрес) общеопасным способом при следующих обстоятельствах.
Вечером 2 сентября 2011 года Снурницын на почве ревности к Е. и мести за прекращение с ним отношений решилподжечь её жилище. С этой целью, взяв бутылку с горючей жидкостью, ночью 3 сентября 2011 года он явился к дому (номер) в поселке (адрес), где Е. проживала со своей семьей: матерью - Р., малолетней сестрой - Г., (дата) года рождения, и малолетним сыном - Ё.., (дата) года рождения. Там, около 2 часов 30 минут, поступая умышленно, сознавая, что внутри дома находятся люди, в том числе малолетние дети, которые могут погибнуть в результате пожара, не желая, но сознательно допуская наступления таких последствий, Снурницын разлил горючую жидкость на деревянный настил перед входом в дом, зажег её спичкой и скрылся. Тем самым, понимая, что распространение огня опасно для людей, проживающих в деревянных строениях поселка, расположенных в непосредственной близости, он инициировал пожар в доме Е. В результате пожара последняя, Р., а также малолетние Г. и Ё., не сумев, выбраться из горящего дома, получили острые отравления окисью углерода (угарным газом) и скончались на месте происшествия, до прибытия пожарных, потушивших возгорание.
В судебном заседании подсудимый Снурницын Г.И. свою вину в преступлении признал частично, полагая, что общественно-опасные последствия в виде смерти Е. и её семьи явились лишь результатом его неосторожности.
По письменным сведениям, предоставленным ФГКУ <данные изъяты> противопожарной службы <данные изъяты> 3 сентября 2011 года в 2 часа 39 минут на центральный пункт связи диспетчеру К. позвонили и сообщили о возгорании жилого строения на (номер) в поселке (адрес)
Свидетель К. по данному обстоятельству показала, что звонила женщина, находившаяся внутри горящего строения вместе со своей семьей, в том числе детьми. Она просила о помощи, говорила, что они не могут выбраться. Эта информация была срочно передана в находившуюся поблизости пожарную часть, сотрудники которой выехали для тушения пожара. Записывать анкетные данные звонившей женщины и номер её телефона времени не было. После этого поступали и другие звонки с аналогичными сообщениями, но они уже не регистрировались.
Ч., работавшая радиотелефонистом 118-й пожарной части в городе (адрес) будучи допрошенной в качестве свидетеля, суду показала, что ночью 3 сентября 2011 года от диспетчера Ю. ей поступило сообщение о возгорании строения в (адрес) Связавшись по радиосвязи с нарядом, она отправила туда несколько экипажей пожарных. По прибытии через пять минут на место пожара наряды сообщили, что в горящем доме находятся люди.
В соответствии с копией акта о пожаре (том дела N 1, лист 128) он произошел ночью 3 сентября 2011 года в (адрес) поселка (адрес). Время поступления сообщения о возгорании - 2 часа 39 минут, а время прибытия пожарной команды - 2 часа 46 минут. На момент прибытия строение было полностью охвачено огнем, очаг возникновения которого расположен перед входом.
Свидетели Я., А., Ш. и В. сотрудники пожарной части, принимавшие участие в тушении пожара, суду пояснили, что через 6-7 минут после сообщения о нём они прибыли на место. Горевший дом представлял собой стоящий на окраине поселка вагончик (балок), обитый досками, с деревянной пристройкой под шиферной крышей. Пламя было уже сильным и создавало реальную опасность для деревянных жилых строений, расположенных рядом, которые также пришлось обливать водой. На улице находились соседи, рассказавшие, что внутри дома люди. Выход им отрезал огонь, и выбраться через окна они также не могли из-за установленных там решеток. Кроме того, два окна находились в очаге пожара, а РРРрешетку с третьего люди не могли сорвать, как ни пытались. Её удалось выдернуть только тросом, подцепленным к пожарной автомашине. Наряды приступили к тушению и ликвидировали пожар, но людей, находившихся в доме, это не спасло. Они задохнулись и были найдены в середине одной из комнат вагончика. Во время тушения пожарные обнаружили вход в строение с обратной от улицы стороны, но он был закрыт таким образом, что покинуть через него вагончик для людей, находившихся внутри, возможности тоже не было.
В соответствии с протоколами осмотров места происшествия, произведённых 3 сентября 2011 года (том дела 1, листы 81-96, 129-132), и приобщенными к делу фотографиями (том дела 3, листы 247-258), в доме (номер) поселка (адрес) произошел пожар. Поврежденное огнем строение включало в себя под общей двускатной шиферной крышей цельнометаллический вагон (балок), стоящий параллельно проезжей части улицы (линии), и сооруженную под прямым углом к нему слева деревянную пристройку, обращенную торцом к улице и примыкающую к ней. Небольшой внутренний двор, прилегающий к строению, был огражден от проезжей части улицы забором от торца пристройки до соседнего земельного участка; в заборе имелась металлическая калитка, на внутреннем дворе - деревянный настил. Вход в строение располагался во внутреннем дворе за калиткой, слева от неё, и вел в деревянную пристройку, где размещались прихожая и кухня с окном во двор. За кухней был вход в первую комнату вагона, а через неё направо по ходу движения - во вторую. В обеих комнатах имелись окна: в первой - с торца вагона, а во второй - окно, выходящее во внутренний двор. С обратной от улицы стороне вагона существовал еще один вход, закрытый дверью, а также ковром - изнутри строения и различными предметами (матрацем, фрагментом дивана) - снаружи.
Деревянная пристройка сильно обгорела, а крыша над ней полностью уничтожена огнем, как и входная дверь. Потолки всех помещений, мебель и бытовые предметы имеют следы обгорания и копоти, остекление всех окон разрушено. В дальней (второй) от входа комнате обнаружены трупы Р., (дата) года рождения (том дела 2, листы 74, 112), Е., (дата) года рождения (том дела 2, лист 73), Г., (дата) года рождения (том дела 2, лист 137, 141), Ё., (дата) года рождения (том дела 2, лист 36, 138).
По заключениям судебно-медицинских экспертов (том дела 4, листы 8-15, 20-25, 31-38, 43-50; 136-139; 144-148; 153-156; 161-165) смерть каждого из них наступила от острого отравления окисью углерода (угарным газом), образование которого возможно при нахождении человека в очаге пожара от нескольких десятков секунд до нескольких минут; на телах погибших обнаружены термические ожоги.
Свидетель Ф. суду показал, что погибшие были его соседями. В 2008 году он некоторое время проживал у Р., а потом поддерживал с ней и её семьей близкие отношения, всячески помогал. Строение, в котором жили погибшие, представляло собой металлический вагончик, разделенный на две комнаты, с кухней в виде деревянной пристройки. Все три его окна были зарешечены: на одном из них, расположенном с торца вагончика, мощная наружная металлическая решетка крепилась большими болтами, на двух других стальные прутья находились между рамами. Пристройку он лично соорудил для Р. из различных деревянных конструкций. Также по её просьбе в 2010 году он сделал дополнительный вход с обратной от улицы стороны вагончика. Этот вход предназначался для бывшего мужа Р., намеревавшегося жить в данном строении отдельно. Вход закрывался дверью, перед которой было выстроено небольшое деревянное крыльцо. Однако потом бывший муж отказался от своего намерения, и он, снова по просьбе Р., заколотил дверь, по всему периметру запенил монтажной пеной, изнутри повесил ковер, который закрепил шурупами, а снаружи прибил матрац, рубероид и доски. Любому, кто это видел, было понятно, что вход не действующий. Водопровод в строении отсутствовал, как и в других домах поселка. Питьевую воду привозили, и жители, набрав, хранили её во флягах. В холодное время года горячую воду брали из батарей центрального отопления. Вход во внутренний двор сгоревшего строения, отгороженный от улицы забором, осуществлялся через калитку, которую Р. и её дети всегда аккуратно закрывали. Во внутреннем дворе за калиткой располагалась дверь в пристройку - единственный вход в жилище.
Примерно в 3 или 4 метрах от этого строения, в деревянном доме на несколько квартир проживал он с семьей. Ночью 3 сентября 2011 года его разбудили соседи, стучавшие в окна и кричавшие о пожаре. Выглянув на улицу, он увидел, что дом Р. горит. Огонь распространялся очень быстро, и к тому времени, как он выбежал, внутренний двор и два выходящих в него окна строения были охвачены пламенем. Изнутри строения доносились просьбы о помощи, в том числе детские. Пытаясь спасти гибнущих людей, он и другие соседи побежали к окну с торца вагончика, где попробовали сорвать с окна решетку, но у них ничего не получилось. Вспомнив про заколоченную дверь, он бросился к ней и попытался разблокировать её, однако этого сделать до приезда пожарных тоже не удалось.
Аналогичные по своему содержанию показания в части описания событий пожара дала в ходе предварительного следствия свидетель Н., протокол допроса которой (том дела 3, листы 87-90) оглашен в судебном заседании по согласию сторон.
Обстоятельства, изложенные Нестеровым, подтвердили свидетели С., Я., Д. и Г., проживавшие в доме, расположенном напротив сгоревшего строения. Из их показаний, дополняющих друг друга, следует, что ночью 3 сентября 2011 года, уложив детей спать, они отдыхали, Я. и Д. выпивали спиртное. В какой-то момент Г. услышала звук хлопка, который донесся с улицы. Затем хлопки стали повторяться, и, обратив на это внимание, все присутствующие, выглянув в окна, увидели во дворе дома их соседки Р. пламя. Огонь только начинал разгораться, от лопающегося на крыше шифера раздавался треск. Г. Я. и Д. выбежали на улицу, где собрались и другие проснувшиеся соседи. Калитку во двор горящего дома нашли открытой, но к двери в горящий дом и к окнам, выходящим во двор, подойти было невозможно из-за сильного пламени, которое распространялось очень быстро. Мужчины обошли строение и пытались сорвать решетку с окна, расположенного с торца, чтобы спасти людей, находившихся в доме и просивших о помощи, однако не смогли. Окна разбили, но решетка была хорошо закреплена, и сорвать её удалось только тросом, зацепив его за автомобиль, который завел и подогнал Я.. Несмотря на это, Р. и её семью спасти не удалось. За пять-десять минут пламя охватило все строение, и погасили его только прибывшие вскоре пожарные, которые обнаружили трупы в одной из комнат вагончика. В него с обратной от улицы стороны был еще один вход, закрытый заколоченной дверью, и её Ф. и Я. тоже пытались открыть, но у них ничего не получилось. В процессе тушения пожарные обливали водой строения, стоявшие вблизи, в том числе дом С., Я., Д. и Г., поскольку существовала большая угроза их возгорания тоже.
Свидетель Ч. также пояснила, что пожар, произошедший ночью 3 сентября 2011 года, в результате которого погибла её подруга Р., начался примерно в 2 часа 30 минут. Проснувшись и увидев огонь, она сразу позвонила в пожарную охрану, и там ей ответили, что вызов уже поступил. Вокруг горящего строения бегали соседи. Все знали, что внутри находятся люди, в том числе дети. Мужчины пытались сорвать с одного из окон решетку, но у них не получалось. Пламя распространялось очень быстро и в течение пяти минут охватило все строение, угрожая перекинуться на соседние дома.
Свидетель Т., дознаватель УНД ГУ МЧС <данные изъяты> производивший осмотр места происшествия, показания которого, данные на предварительном следствии, оглашены в судебном заседании по согласию сторон (том дела 3, листы 70-73), подтвердил все вышеупомянутые результаты осмотра. Наряду с этим, он сообщил обстоятельства возникновения и тушения пожара, известные ему со слов перечисленных очевидцев и сотрудников пожарной охраны.
Таким образом, из приведенных доказательств следует, что возгорание жилого строения (номер) поселка (адрес), в котором находились Р., Е. малолетние Г. и Ё. произошло ночью 3 сентября 2011 года, около 2 часов 30 минут. Пожар начался за забором во внутреннем дворе строения, перекрыв находившимся внутри людям возможность покинуть помещение через единственный выход и выходящие во двор окна. Быстрое разрастание пламени в силу характеристик горевшего объекта, отсутствия в поселке противопожарных систем и даже достаточного количества воды лишило обнаруживших его людей возможности самостоятельно ему противостоять. Кроме того, пожар был для окружающих неожиданностью, поскольку в момент его начала они спали или отдыхали. В результате в течение нескольких минут он принял такие размеры, что создавал угрозу возгорания другим домам посёлка, расположенным в непосредственной близости от горевшего строения. Наступления более тяжких последствий удалось избежать только ввиду своевременного прибытия пожарных нарядов.
Не вызывает сомнений правильность суждений свидетелей Я. А., Ц. и В. - сотрудников пожарной части, Ф.Н., С., Я., Д., Г. и Й. - очевидцев произошедшего, о том, что при возникших условиях никакой реальной возможности вовремя выбраться из горящего строения и спастись у людей, находившихся внутри, не было. Выход из него и два окна из трех находились в очаге интенсивного пламени, средствами потушить которое соседи до приезда пожарных не располагали. Стараясь спасти погибающую семью, они попытались освободить окно с торцевой стороны, сорвать закрепленную на нём решетку, а также открыть наглухо заколоченную дверь второго входа в строение. Однако самостоятельно сделать это по объективным причинам они не смогли, а когда прибыли пожарные, время было уже упущено - Р., её дочери и внук задохнулись.
Суд не может признать убедительной позицию стороны защиты, полагающей, что поведение очевидцев, обнаруживших пожар, было неверным, и если бы они действовали правильно (стали тушить очаг возгорания, а не разбивали окон), жертв можно было избежать. Данное утверждение основано на искаженном представлении об обстоятельствах дела, имеет декларативный характер, не отражающий действительности. Напротив, суд считает, что в сложившейся ситуации Ф., Я., Д. и другие предприняли все зависящие от них меры для спасения своих соседей. Нет никаких оснований полагать, что их поведение на пожаре во временном отрезке, ограниченном несколькими минутами, могло повлиять на результат этого процесса, возникшего внезапно для них и помимо их воли, развивавшегося быстро и интенсивно.
Показания ряда названных лиц в части противоречат свидетельствам пожарных, пояснивших, что решетка с торцевого окна была сорвана после их прибытия. Однако это противоречие не существенно и не может повлиять на оценку обстоятельств, имеющих значение для дела.
Суд считает безосновательным и предположение стороны защиты о том, что наступившие последствия явились результатам растерянности погибших, поскольку они могли свободно выбраться из горящего строения через те окна, на которых решетки отсутствовали, или через второй выход - дверь, закрытую лишь на замок изнутри.
Согласно вышеприведенным показаниям Ф.Н., Я. и Г., описывая строение в котором проживала их соседка Р. с дочерями и внуком, они поясняли, что решетки были установлены на всех окнах жилого строения. По их свидетельствам выход с обратной улице стороны вагончика был закрыт таким образом, что люди, находившиеся внутри, не имели возможности выйти через него.
О том же суду показал потерпевший Ж.., сообщив, что дом, где жила его погибшая жена Е. с матерью, сестрой и сыном, состоял из вагончика с деревянной пристройкой. Он имел небольшой внутренний дворик, отгороженный от улицы двухметровым забором с калиткой. Строение имело три окна с решетками. Вход в него был расположен за калиткой. Существовал ещё один вход, которым никогда не пользовались, представлявший собой закрытую дверь с обратной стороны вагончика, заколоченную снаружи досками. Открыть её изнутри было невозможно.
Потерпевшая П., родная сестра Р., тоже утверждает, что зарешечены были все окна строения. Только на одном из них, расположенном с торца вагончика, решетка крепилась снаружи, а на двух других решетки были вмонтированы внутрь рамы.
Свидетель Ч., часто гостившая в жилище погибших, показала, что решетки были установлены на всех окнах строения. В 2010 году с обратной улице стороны вагончика сделали дополнительный вход с дверью. Он предназначался для бывшего мужа Р., который намеревался жить там, однако потом передумал, и дверь заколотили снаружи. Изнутри на неё наклеили обои и повесили ковер так, что дверь совсем не было видно.
Б. оглы, бывший муж Р. и отец Г. (том дела 2, лист 136), будучи допрошенным в качестве свидетеля, суду заявил, что про дополнительный вход в дом, где проживала Р., ему не известно. Дом представлял собой металлический вагончик с деревянной пристройкой без водопровода и канализации. Вход в него был только один, а окна три. На одном из них с торца вагончика крепилась решетка, на двух других между рамами имелись металлические пруты.
Приятельницы Е.. У.., Л. и О., показания которой, данные на предварительном следствии, оглашены в судебном заседании по согласию сторон (том дела 2, листы 181-183), тоже пояснили, что решетки имелись на всех окнах сгоревшего строения. Вход с обратной улице стороны вагончика был заколочен и никогда не использовался. По утверждению У. и Л., изнутри на него были наклеены обои и повешен ковёр, перед ним стояли письменный стол, стул, висел шкаф.
Свидетель Щ., знакомый Р., неоднократно посещавший её, в том числе незадолго до пожара, суду показал, что домом ей служил металлический вагончик, разделенный на две комнаты, с деревянной пристройкой, в которой располагались кухня и прихожая. Вход осуществлялся через пристройку, дверь в которую находилась рядом с калиткой в отгороженный забором двор. В данный двор выходили два окна строения - из кухни и одной из комнат. Еще одно окно имелось с торца вагончика. На всех окнах были решетки, что представляло опасность в случае пожара, и он, как специалист по системам противопожарной безопасности, об этом Р. неоднократно предупреждал. Но дом стоял на окраине поселка, и она боялась, что в него кто-нибудь может проникнуть. На обратной от улицы стороне вагончика имелся еще один вход с дверью, но он был накрепко заколочен снаружи, а изнутри оклеен обоями, завешен ковром и не заметен.
Приведенные свидетельства наряду с другими и установленными судом объективными обстоятельствами пожара вновь опровергают позицию защиты о наличии у погибших возможности самостоятельно выбраться из горевшего строения.
На нескольких приобщенных к делу фотоснимках, сделанных в ходе осмотра места происшествия, на окне вагончика, выходящем во внутренний двор строения, действительно, как указывает защитник, отсутствует решетка. Однако это не означает, что её там не было до пожара. Все допрошенные свидетели настаивают на обратном. Подтверждением их показаний служит тот факт, что решетка отсутствует лишь на части упомянутого окна. В то же время на другой его части и на окне кухни, как это следует их тех же фотоснимков (том дела 1, лист 91, 148; том дела 3, лист 253), просматривается и решетка, и фрагменты торчащих из рамы металлических прутьев.
Кроме того, суд считает необходимым еще раз отметить, что окнами, выходящими во двор, погибшие не могли воспользоваться в любом случае (даже при отсутствии на них решеток), поскольку они располагались в эпицентре пламени, потушить которое возможности не имели ни они, ни пытавшиеся им помочь соседи.
Утверждение защиты о том, что имевшийся в строении второй выход можно было легко открыть изнутри, противоречит всем исследованным доказательствам: и показаниям свидетелей, и протоколам осмотра места происшествия, и фотоснимкам, приобщенным к делу. Из них следует, что упомянутый выход, разблокированный лишь силами пожарных, не использовался. Снаружи он был заколочен, завален различными предметами, по щелям заполнен монтажной пеной (том дела 3, листы 254-255, 256), изнутри закрыт ковром, заставлен мебелью.
Таким образом, суд находит установленным, что погибшие Р., Е.., Г. и Ё.. были лишены возможности выбраться из горящего строения. Указанное представлялось очевидным для окружающих и является убедительным для суда в силу известных характеристик их жилища, места возникновения горения, его интенсивности, распространения и развития, с учетом которых наступившие последствия в виде смерти названных лиц следует рассматривать, как закономерный результат пожара, состоящий в прямой причинно-следственной связи с ним.
Согласно первоначальному техническому заключению о причинах пожара (том дела 1, листы 140-152) отделка внутренних стен сгоревшего строения выполнена из древесно-композиционного материала, перекрытия деревянные, настил крыши из шифера, утеплитель из опилок. Для установления конкретных обстоятельств пожароопасного процесса необходимо обследование и анализ дополнительных объектов и материалов. Предполагаемое место возникновения пожара в северо-западной части помещения кухни выше уровня пола, а предполагаемая причина - аварийная работа электрооборудования.
Свидетель Н., подготовивший данное заключение, суду показал, что в начале сентября 2011 года, он как сотрудник экспертного учреждения Федеральной противопожарной службы был привлечен к участию в осмотре места пожара, произошедшего в поселке (адрес). Сгоревшее строение представляло собой вагон с деревянной пристройкой. От улицы оно было отгорожено забором с металлической калиткой, два из трех его окон выходили во внутренний двор, одно на улицу. С обратной улице стороны вагона в строении была еще одна дверь, обнаруженная и открытая пожарными в ходе тушения.
Пожар представлял большую опасность для деревянных зданий, расположенных в непосредственной близости от горевшего строения. После его ликвидации место происшествия было осмотрено, сфотографировано, а впоследствии о причинах возгорания и его очаге подготовлено предварительное техническое заключение. По предположительным выводам этого заключения причиной могла стать неисправность электрической проводки в пристройке. Однако эти выводы были основаны на недостаточном объеме исследованной информации, о чем прямо указывалось в заключении. В последующем судебно-экспертным учреждением Федеральной противопожарной службы по постановлению следователя проводилась экспертиза, для которой, наряду с результатами осмотра места происшествия, был представлен большой объем дополнительных данных; в том числе пояснения очевидцев пожара. Исследовав названные материалы, эксперт пришел к обоснованным выводам о причине пожара и его очаге.
Эксперт М. в своих показаниях суду сообщил, что он проводил судебную пожарно-техническую экспертизу по факту возгорания в начале сентября 2011 года жилого строения в поселке (адрес), в результате которого погибли люди. По первоначальному техническому заключению причиной возгорания явилась неисправность электрической проводки в строении. Однако данный вывод был сделан без учета всех необходимых сведений о пожаре, которые ему, как эксперту были представлены следователем уже после возбуждения уголовного дела. Изучив полученные данные, он пришел к заключению, что причиной пожара явился поджог с использованием легковоспламеняющейся горючей жидкости.
Показаниям эксперта соответствует его заключение, исследованное в судебном заседании (том дела 4, листы 79-93). Согласно изложенным в нем выводам наиболее вероятной причиной пожара в упомянутом жилом строении явился поджог, осуществлённый по механизму: воздействие на горючие материалы в очаге пожара (на участке с внешней стороны дверного проема в жилое строение) источником зажигания в виде открытого пламени, вероятно, с применением легковоспламеняющейся горючей жидкости.
Данные выводы суд считает обоснованными, и они не противоречат другим представленным доказательствам, указывающим на поджог, как причину возникновения пожара, приведшего к смерти Р., Е.., а также малолетних Г. и Ё.
Согласно протоколу явки с повинной (том дела 1, лист 70) 29 ноября 2016 года житель села (адрес) Снурницын Г.И. обратился в правоохранительные органы (адрес). Он добровольно сообщил, что в ночь со 2 на 3 сентября 2011 года совершил поджог дома в поселке (адрес), где проживала его знакомая Е..
По информации <данные изъяты> Линейного отдела МВД России на транспорте (том дела 5, листы 88-91) Снурницын Г.И. находился в городе (адрес), куда приехал на поезде из (адрес) с 20 мая 2011 года по 11 сентября того же года, когда он убыл в (адрес).
Потерпевший Ж. суду показал, что 20 августа 2009 года был зарегистрирован его брак с Е., а (дата) у них родился сын Ё. Проживали они вместе в квартире у его родителей, но в апреле 2011 года расстались, и Е. с сыном уехала жить к своей матери Р. и младшей сестре Г. в (адрес). Другого жилья у неё не было. Какое-то время он не видел жену, а потом через знакомых узнал, что она сожительствует со Снурницыным Григорием, приехавшим по её приглашению в (адрес) в мае 2011 года. В конце июня 2011 года его призвали на срочную военную службу, где он вскоре стал переписываться с Е. посредством СМС-сообщений. В процессе общения они решиливозобновить отношения, сохранить семью. Е. пообещала бросить Снурницына, забрать вещи из квартиры, которую они снимали, и вернуться к матери. По словам жены, она устала от подсудимого и боится его. Свое обещание Е. выполнила, а после этого 3 сентября 2011 года ему позвонили родители и сообщили, что жена и сын, а также Р. и Г. погибли в пожаре. Приехав на похороны, он общался с соседями и один из них - Ф. рассказал, что, по слухам, накануне произошедшего кто-то ходил по поселку, кричал и угрожал Е..
Свидетели Г. и О., показания которой, данные на предварительном следствии, оглашены в судебном заседании по согласию сторон (том дела 2, листы 181-183), показали, что Е., расставшись весной 2011 года со своим мужем Ж., которого призвали на службу в армию, стала встречаться со Снурницыным Григорием, приехавшим к ней издалека. Какое-то время они сожительствовали, снимали квартиру в городе (адрес) По словам Е., Григорий любил её, но сильно ревновал. Незадолго до пожара, устав от ревности, Е. прекратила с ним отношения и вернулась жить к матери и сестре.
По показаниям потерпевшей П. в конце мая 2011 года её сестра Р. с младшей дочерью Г. и внуком Ё. приехала отдыхать к ней в (адрес). В то же время старшая дочь Е., которая незадолго до этого разошлась со своим мужем Ж., в городе (адрес) стала сожительствовать со Снурницыным Григорием. Узнав об этом, Р. расстроилась, поскольку была категорически против таких отношений. На этой почве по возвращении домой в конце июня - начале июля 2011 года между ней и Е. произошел конфликт. В результате последняя, забрав сына, ушла из дома вместе со Снурницыным и какое-то время жила отдельно в снятой в наем квартире. Р. сильно расстроилась, а она, поддерживая с племянницей связь по телефону, убеждала Е. помириться с матерью. Осуждая отношения со Снурницыным, она советовала племяннице сохранить семью, вернуться к мужу. В одном из телефонных разговоров Е. рассказала, что Григорий стал неадекватно к ней относиться, ревновать, запрещал общаться с друзьями, а в ходе очередной ссоры поднял на неё руку. Она предлагала племяннице задуматься над этим и вернуться к мужу. Е. согласилась и даже решилавместе с сыном ехать к Ж., который был призван на срочную военную службу, на принесение присяги. Расставшись со Снурницыным, Е. вернулась домой к матери, чему та была очень рада. Вскоре произошел пожар, и вся их семья погибла. Со слов одной из подруг племянницы, перед случившимся Снурницын явился к ней на работу с цветами, и у них произошел неприятный разговор, в ходе которого Григорий угрожал Е..
Свидетели Ф. и Н., показания которой, данные на предварительном следствии, оглашены в судебном заседании по согласию сторон (том дела 3, листы 87-90), пояснили, что Е. познакомилась со Снурницыным за несколько месяцев до пожара. Пока мать Е. с младшей дочерью и внуком отдыхала на юге, он жил у Е., и они встречали его. Когда вернулась Р., не одобрявшая отношения дочери со Снурницыным, он появляться перестал. Спустя еще какое-то время в разговоре Е. жаловалась, что отношения с ним у неё не складываются, что Снурницын мучает её своей ревностью, запрещает общаться с друзьями. Она была расстроена и плакала.
Свидетель П. суду показала, что её племянница Е. познакомилась со Снурницыным Григорием весной 2011 года, а в июне-августе того же года сожительствовала с ним. Месяц все было хорошо, они жили дружно в поселке Взлетном. Потом вернулась из отпуска мама Е., которой Снурницын не понравился, из-за чего произошел конфликт. Е. вместе Григорием и сыном Ё., ушла из дома. Они сняли квартиру, где стали жить, но совсем скоро их отношения испортились. Между ними происходили постоянные ссоры, Снурницын обижал Е. и даже бил. Не желая этого терпеть, племянница бросила Григория и в августе вернулась домой. В то же время она начала переписываться со своим мужем, с которым рассталась весной 2011 года. Е. решиланаладить с ним отношения и намеревалась 2 сентября поехать к нему по месту срочной службы вместе с сыном, но её не отпустили на работе.
Из показаний свидетеля Ч. следует, что Е., дочь её приятельницы Р., весной 2011 года, поссорившись со своим мужем Ж. забрала малолетнего сына и переехала жить к матери. Летом Ж. ушел в армию, а Е. стала сожительствовать со Снурницыным Григорием, приехавшим к ней откуда-то. Это продолжалось, пока Р. с детьми гостила у своих родственников на юге. По возвращении последней у неё с дочерью из-за Григория произошел конфликт, поскольку Р. была против их отношений. В результате Е. и Снурницын ушли жить отдельно, сняли квартиру. Но продолжалось это не долго. Устав от постоянных конфликтов, Е. рассталась с Григорием и вернулась. Когда она забирала свои вещи, Снурницын предлагал ей помириться, а получив отказ, заявил, что она не достанется никому, но этим словам никто не придал большого значения. В тот же период времени, общаясь посредством СМС-переписки, Е. помирилась с мужем Ж., и они решилисохранить семью.
Свидетель Щ. суду показал, что старшая дочь Е. была замужем, но с мужем не проживала из-за разногласий. Со слов Р. ему известно, что её дочь познакомилась и сожительствовала с каким-то парнем, с которым тоже возникли неприятности, в связи с чем она вернулась жить к матери. Е. говорила, что не может от этого парня избавиться, а Р. боялась мести, какого-то противоправного поступка с его стороны, полагала, что он может причинить травму дочери, поджечь дом.
Свидетель Л., будучи допрошенной в судебном заседании, пояснила, что Е. была её близкой подругой и летом 2011 года они постоянно общались. Весной Е. рассталась с мужем, которого в июне призвали на срочную службу в армии, и сожительствовала со Снурницыным Григорием. Познакомилась с ним она через Интернет и пригласила к себе, пока её мама с детьми отдыхала на юге. Жили они сначала в доме у Е. в поселке (адрес) а когда вернулась мама с детьми, сняли квартиру. Е. устроилась на работу, сына Ж. отдала в частный детский сад. Однако вскоре начались проблемы. Между Е. и Григорием из-за ревности последнего стали происходить ссоры, скандалы. Снурницын даже бил её, и Е. решилаего бросить. В тот период времени она возобновила общение со своим мужем, с которым переписывалась посредством СМС-сообщений, и они договорились сохранить семью. Опасаясь насилия со стороны Снурницына, Е. в один из дней в начале августа попросила её съездить с ней за вещами. Григорий находился в квартире и вел себя спокойно, просил остаться, но Е. не согласилась. В ходе последующего общения по телефону она рассказывала, что Снурницын постоянно искал с ней встречи, настаивал на разговоре, а днем 1 или 2 сентября явился к ней на работу, принес цветы и кольцо, предложил выйти за него замуж. Е. ответила отказом, после чего Снурницын ходил по (адрес) и кричал, что убьет её. Это Е. рассказала в телефонном разговоре накануне того, как утром позвонили и сообщили, что она погибла в пожаре.
По показаниям свидетеля У., она тоже была подругой Е., которая в конце мая 2011 года познакомила её со своим приятелем Снурницыным Григорием, приехавшим из другого города. Пока мама Е. находилась на отдыхе с детьми, они жили вместе в поселке, и все было хорошо. Когда мама вернулась и познакомилась с Григорием, он ей не понравился. Она стала убеждать Е. бросить его. Произошел конфликт, в результате которого, сняв квартиру, Е. и Григорий переехали жить отдельно. Однако сразу после этого взаимоотношения их стали портиться. Осознав, что ошиблась, Е. бросила Снурницына и вернулась к матери, а также решилавозобновить отношения с мужем, который в тот момент служил в армии.
Григорий переживал разрыв, звонил ей, как подруге Е., спрашивал совета. Вечером 2 сентября 2011 года она вместе с друзьями встретила его возле магазина недалеко от поселка (адрес). Григорий был пьян, и на её замечание о том, что злоупотреблять алкоголем не стоит, пообещал идти домой, где допить оставшуюся у него водку и лечь спать. Ранним утром на следующий день ей сообщили, что дом Е. сгорел, а последняя и вся ее семья погибли в пожаре. О случившемся она по телефону сообщила Снурницыну, и тот, как ей показалось, удивился и расстроился. На протяжении следующих нескольких дней они еще созванивались, а потом Григорий уехал.
По подозрению в совершении убийства Р., Е.., малолетних Г. и Ё.. путем поджога Снурницын был задержан следователем в порядке статей 91 и 92 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации 16 декабря 2016 года (том дела 4, листы 168-172).
Из его показаний, данных на предварительном следствии в качестве подозреваемого, оглашенных в судебном заседании по ходатайству государственного обвинителя (том дела 4, листы 176-185), следует, что в начале 2011 года в Интернете он познакомился с жительницей города (адрес) Е., а в мае 2011 года по её приглашению приехал к ней. Их отношения переросли в серьезные, и они стали проживать вместе в поселке (адрес) в доме, являвшемся единственным жилищем семьи Е.. Он представлял собой одноэтажное деревянное строение с окнами и двумя выходами, один из которых был заколочен снаружи, а изнутри оклеен обоями и закрыт шкафом. Кроме Е., там жили её мама, младшая сестра и малолетний сын Ё.. На момент его приезда они отдыхали на юге. В городе Сургуте он устроился работать на станцию технического обслуживания грузовых автомобилей, снял квартиру, и Е. по возвращении её семьи из отпуска переехала к нему. Однако вскоре между ними произошел скандал, поскольку он узнал, что Е. собирается вернуться к своему мужу Ж., брак с которым у неё не был расторгнут. После скандала она ушла от него жить обратно к матери, прекратила с ним всяческое общение, избегала встреч. Днем 1 сентября 2011 года он пришел к ней на работу с цветами и кольцом, предложил выйти за него замуж, но она отказала. Вечер того же дня и следующую ночь он, будучи не в силах справиться с чувством ревности, провел возле дома Е., пытаясь выяснить с кем она. Примерно в то же время её подруга У., рассказала ему, что Е. намерена ехать к мужу, проходившему срочную службу в армии, на присягу. Желая не допустить этого, он решилподжечь дом её семьи и тем самым напугать Е..
Планируя осуществить свой замысел, от той же У. он узнал, что в ночь со 2 на 3 сентября 2011 года Е. останется дома одна, поскольку её мать положили в больницу, младшая сестра уехала к своему отцу, а сына забрали родственники мужа. Решив воспользоваться случаем, вечером 2 сентября 2011 года, возвращаясь с работы, он взял с собой пятилитровую пластиковую бутылку, примерно на треть наполненную смесью дизельного топлива и бензина. С указанной бутылкой в тот же вечер, около 22 часов, он пришел к дому Е. и спрятался поблизости, дожидаясь момента, когда появится возможность реализовать задуманное, оставшись никем не замеченным. После двух часов ночи, покинув свое укрытие, он проследовал к дому, вошел через незапертую калитку во двор, поставил бутылку рядом с входом в дом, проколол в ней гвоздем отверстие, чтобы жидкость вытекала, зажег спичку, бросил её и убежал. Пламя вспыхнуло и стало быстро распространяться, загорелась входная дверь. Он сознавал, что его поступок приведет к пожару, средствами для тушения которого поселок не располагает, ввиду отсутствия водопровода, что это представляет опасность для Е. и других лиц, которые могут пострадать и даже погибнуть. Однако он надеялся, что, заметив огонь, она сможет каким-то способом выбраться через второй выход или через окно. Пожар усиливался и охватывал все строение. Испугавшись, он позвонил в пожарную охрану и анонимно сообщил о пожаре. Где располагается ближайшая пожарная часть, ему известно не было. В это время из соседних домов выбежали люди, которые пытались сорвать с окна решетки, но у них ничего не получалось, повсюду раздавались крики. За всем происходящим он наблюдал со стороны, а увидев приближающиеся пожарные машины, оставил своё укрытие и ушел домой, полагая, что все обойдется. Утром от У. он узнал, что в результате устроенного им пожара погибла Е., а также вся её семья, в том числе малолетние дети. Осознав свою вину, он несколько дней пребывал в расстройстве, а затем уехал из (адрес)
В том же году он познакомился и стал сожительствовать с Х., которой рассказал о совершенном им преступлении. В течение пяти лет его мучила совесть, он плохо спал, и в итоге, не выдержав, в ноябре 2016 года решилдобровольно явиться с повинной.
Свои показания, данные на предварительном следствии, Снурницын полностью подтвердил в ходе проверки их на месте (том дела 4, листы 188-194), объяснив мотивы поступка и свое субъективное отношение к нему, последовательность действий.
Свидетели Е. и Ы., участвовавшие в проверке показаний подозреваемого Снурницына на месте, в свою очередь, подтвердили факт, содержание и результаты названного следственного действия, изложенные в протоколе.
Свидетель Х., показания которой на предварительном следствии (том дела 5, листы 185-187) оглашены в судебном заседании по ходатайству государственного обвинителя, пояснила, что сожительствовала с подсудимым с 2011 по 2016 год. Однажды, будучи нетрезвым, Снуриницын рассказал ей, что в 2011 году в городе (адрес) он встречался с девушкой по имени Е., мать которой была против их отношений. После очередной ссоры Е. ушла от него, и, поступая из ревности, ночью, используя какую-то горючую жидкость, он поджог её дом, в результате чего и девушка и вся её семья погибли.
В ходе судебного заседания сторона защиты заявила ходатайства о признании недопустимыми доказательствами показаний, данных на предварительном следствии Снурницыным в качестве подозреваемого, в том числе при проверке на месте, а Х. в качестве свидетеля, поскольку они получены с нарушением требований уголовно-процессуального закона. Названные ходатайства рассмотрены и оставлены без удовлетворения, о чем вынесены соответствующие постановления.
Доводы Снурницына и его защитника, получившие подробную оценку в этих постановлениях, убедительными признаны быть не могут. Добровольность показаний подсудимого и свидетеля Х. сомнений не вызывает. Они получены в полном соответствии с уголовно-процессуальным законом, в условиях, исключающих какое-либо неправомерное воздействие. При допросах подсудимого участвовал защитник, Снуриницыну и Х. разъяснялись права, предоставлялась возможность сделать заявления. В ходе проверки показаний подсудимого на месте осуществлялась видеозапись, присутствовали понятые, и Снурницын наглядно воспроизвёл события инкриминируемого деяния, сообщив такие детали, которые не могли быть навязаны ему посторонними лицами.
Стороной обвинения в подтверждение достоверности показаний Снуриницына, данных в качестве подозреваемого, представлено заключение специалиста по результатам опроса с использованием полиграфа (том дела 2, листы 22-26). Однако названное заключение не принимается судом, поскольку действующее процессуальное законодательство не предусматривает использование в качестве доказательства сведений, полученных с помощью полиграфа. Заключение не является источником новых сведений о фактических обстоятельствах уголовного дела, а по существу оценивает уже собранные доказательства - показания подозреваемого с точки зрения их достоверности. Оценка же доказательств по уголовному делу в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона входит в полномочия суда. Суд оценивает доказательства в соответствии с требованиями статей 17 и 88 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью.
В судебном заседании свидетель Х. по существу дела сообщила однородные обстоятельства, пояснив, что однажды Снуриницын, будучи нетрезвым, рассказал ей, как в 2011 году он жил городе (адрес) с девушкой, которую любил. По какой-то причине они расстались, и он, решив напугать, поджог её дом, в результате чего погибла и девушка, и её семья.
Также Х. показала, что в ноябре 2016 года, поругавшись с ней, подсудимый направился в полицию, где добровольно сообщил о совершенном преступлении.
Данный факт в своих показаниях суду подтвердила свидетель И., мать подсудимого.
Подсудимый Снурницын Г.И., будучи допрошенным в судебном заседании, частично изменил свои прежние показания. Он пояснил, что в действительности никакого конфликта у него с Е. не было, и они продолжали любить друг друга до самой её смерти. Их отношениям препятствовала мать Е. - Р., которая вела себя неадекватно и, будучи психически ненормальной, провоцировала скандалы, угрожала лишить свою дочь родительских прав. Это началось сразу после того, как она вернулась из отпуска, куда ездила в начале лета вместе с младшей дочерью и внуком. Именно поэтому Е. в июле переехала жить к нему в квартиру, но потом, поддавшись шантажу матери, вернулась. У него с Е. никаких серьезных конфликтов не было. В августе, продолжая постоянно общаться, они договорились создать видимость расставания, чтобы успокоить маму Е., а в один из дней в конце месяца он, получив зарплату, купил цветы и кольцо, пришел к ней на работу и сделал предложение выйти за него замуж. Е. приняла цветы и кольцо, пообещала подумать и сказала, что намеревается поехать к мужу, чтобы решить какие-то вопросы.
Опасаясь, что она оставит детей одних с психически нездоровой Р., он решилнапугать Е.. Из телефонного разговора с У., состоявшегося 1 сентября 2011 года, ему стало известно, что Р. положили в больницу, её младшая дочь Г. в гостях у своего отца, а сын Е. у родственников мужа, и она будет со 2 на 3 сентября ночевать одна. Пользуясь этим случаем, вечером он явился с бутылкой, наполненной горючей смесью к дому Е., дождался, когда у неё погаснет свет, пробрался во двор, разлил смесь, поставил бутылку с ней перед входом в строение и поджог спичкой. Был ли кто-либо еще внутри, кроме Е., он не проверял. По его представлению, горючая жидкость, впитавшись во влажную от прошедшего дождя землю, не сможет загореться сильно, а Е., заметив пламя, покинет дом через окно или запасной выход.
Осуществив поджог, он бросился бежать, чтобы его никто не увидел, а оказавшись в безопасном месте, стал наблюдать за происходящим. Пламя быстро разгоралось и распространялось, охватывая все строение. Испугавшись, он позвонил по телефону пожарным и сообщил о возгорании. Внутри дома зажегся свет. Соседи, заметив пожар, выбежали на улицу, мужчины пытались вырвать решетку на окне. Вокруг была суета и шумиха. Вскоре к дому приехали пожарные, стали тушить огонь, и он, успокоившись, ушел домой, а на следующее утро узнал, что Е. и вся её семья погибли.
После случившегося он находился в городе (адрес) еще несколько дней, а потом уехал. О своем поступке он в дальнейшем рассказал Х., которая, узнав, что это правда, неоднократно упрекала его в случившемся, и сам он чувствовал себя плохо. В один из дней в ноябре 2016 года, поссорившись с сожительницей, и расставшись с ней, он, полагая, что теперь его ничто не сдерживает, явился с повинной в органы внутренних дел (адрес). Через несколько дней, 13 декабря 2016 года, за ним приехали сотрудники полиции (адрес) и увезли его.
Из вышеприведенных показаний подсудимого следует, что он не отрицает своей причастности к поджогу жилища Е. и добровольности явки с повинной, однако настаивает на непреднамеренности своих действий, полагая, что смерть погибших наступила в результате неосторожности. В качестве мотива своего поступка Снурницын представляет желание напугать Е. и не допустить её поездки к бывшему мужу. При этом в показаниях суду он утверждает, что отношения у них с Е. оставались хорошими и близкими, а его опасения были связаны с психической неуравновешенностью её матери, с которой она намеревалась оставить детей.
В подтверждение данной версии мать подсудимого - И., будучи допрошенной в качестве свидетеля защиты, пояснила, что летом 2011 года её сын находился в городе (адрес), откуда звонил ей и в процессе разговора передал телефон подруге; девушка была доброжелательна и весела, обещала приехать с Григорием в (адрес). Также сторона защита обращает внимание на справку и копию постановления об отказе в возбуждении уголовного дела (том дела 1, листы 118-119; том дела 2, лист 149), согласно которым Р. в 2009 году пыталась покончить жизнь самоубийством.
Однако названные объяснения причин поведения подсудимого суд находит неправдоподобными. У Снурницына не было и не могло быть никаких опасений, связанных с тем, что Р. воспитывает свою малолетнюю дочь и внука, постоянно проживавших и ездивших отдыхать с ней. Кроме того, осознанный поджог единственного жилья и лишение его целой семьи представляется совершенно неадекватной мерой напугать Е. и заставить её отказаться от намерения повстречаться с мужем. Действия Снурницына такими мотивами разумно объяснить нельзя.
Вместе с тем, стороной обвинения предъявлено достаточно убедительных доказательств, свидетельствующих о том, что подсудимый в связи с отказом Е. продолжать отношения ревновал её, проявлял к ней агрессию, угрожал местью. О данных обстоятельствах, дополняя друг друга, сообщили суду все лица, которые были осведомлены о личной жизни Е., как то: П., Ж., Г., О. Ф.Н., П. Й., Щ., Л., У.. Сам подсудимый в своих показаниях на предварительном следствии пояснял, что он был не в силах справиться с чувством ревности, проводил ночи возле её дома, переживал. Суд убежден и считает установленным, что именно это чувство, а также желание отомстить Е., явились действительным мотивом противоправного поступка Снурницына.
Также, по утверждению подсудимого, 1 сентября 2011 года от У. ему стало известно, что в ночь со 2 на 3 сентября Е. будет находиться дома одна, так как её маму положили в больницу, младшая сестра в гостях у отца, а сын - у родственников. Поэтому, полагает защита, Снурницын не мог знать, что жертвой окажется кто-то другой, кроме Е..
Однако показания подсудимого в данной части являются недостоверными и опровергаются свидетелем У.. Она суду заявила, что ничего подобного подсудимому не говорила ни 1 сентября 2011 года, ни вечером 2 сентября, когда встретила его пьяным на улице возле поселка, поскольку не знала об этом сама. Более того, по информации Сургутской клинической больницы (том дела 3, лист 221), Р. была доставлена в названное лечебное учреждение с острой инфекцией верхних дыхательных путей 2 сентября 2011 года. Следовательно, 1 сентября У. не могла ни предположить, ни сообщить об этом Снурницыну. Р. не мог забрать свою дочь в указанное время к себе, поскольку, по его показаниям, находился в (адрес).
Свидетель П. суду пояснила, что 2 сентября 2011 года Р. действительно попала в больницу, но решилатам не оставаться и к вечеру вернулась домой. По показаниям свидетеля У. после похорон между соседями велись разговоры о том, что накануне пожара Р. увозили в больницу, где она могла остаться, а Е. с сыном должна была уехать к мужу на принесение присяги, но её не отпустили на работе. Все это обсуждалось в том смысле, что при стечении определенных обстоятельств пострадавшие могли остаться живы.
Свидетель Г. показала, что рассуждали на данную тему во время похорон и поминок. Говорили, что Р. должна была остаться в больнице, куда её увезли накануне, Е. с сыном - ночевать у подруги, а Г. у своей бабушки, однако все они приехали домой и погибли в огне. Й, будучи допрошенной в качестве свидетеля, сообщила аналогичные обстоятельства и пояснила, что многие разговоры происходили во дворе дома Ф., и при них присутствовал Снурницын. Вел себя подсудимый странно, как "побитая собака", боялся каждого шороха. По показаниям свидетелей Н.Ф. два дня после пожара Снурницын проживал у них и был, когда соседи обсуждали случившееся, размышляли о том, что все могло обойтись без жертв.
Анализируя содержание вышеприведенных доказательств, суд отмечает, что информация о возможном отсутствии в ночь со 2 на 3 сентября 2011 года семьи Е. в сгоревшем строении носит ретроспективный и лишь предположительный характер. Более того, лица, обсуждавшие её, в частности П. и Й. пояснили, что видели Р. вечером 2 сентября и точно знали, что вся её семья ночует дома.
Учитывая изложенное, суд приходит к выводу, что Снурницын не знал и не мог знать об отсутствии кого-либо из семьи Е. дома в ночь совершения поджога. По его собственному признанию, этого он не проверял. Информация об обстоятельствах, при стечении которых пострадавшие могли выжить, стала известна ему после пожара, когда он присутствовал при разговорах соседей. Обращает на себя внимание тот факт, что все лица, обсуждавшие данную тему, полагали, что в момент пожара в названном доме не должен был находиться никто из погибших. Подсудимый же, используя эту информацию для оправдания своих противоправных действий, утверждает, что Е. в ночь со 2 на 3 сентября находилась в доме одна, хотя о таком возможном варианте не предполагал и не мог сообщить ему никто. Снурницын вынужден частично искажать общий смысл ставших известными ему разговоров, поскольку иначе он противоречит его заявлениям о мотиве преступления, оценка которым дана выше.
Суд убежден и находит установленным, что подсудимый, достоверно зная, что строение в поселке (адрес) является единственным жильем семьи Е., понимал, что ночью 3 сентября 2011 года в нем могут находиться все члены этой семьи, в том числе малолетние дети, о возрасте которых Снурницын был осведомлен.
Будучи допрошенным в судебном заседании подсудимый не отрицал, что на окнах строения, поджог которого он совершил, были решетки. Вместе с тем Снурницын утверждает, что Е. и члены её семьи имели возможность покинуть строение через дверь с обратной от улицы стороны вагончика, которую он летом разблокировал, чтобы следить за малолетним сыном Е. Ё.
Данный факт, однако, не подтвержден ни одним объективным доказательством. Напротив, из приведенных выше показаний потерпевших Е. и П., свидетелей Ф.Н., Я., Г. Й., У., Л., О., Щ. следует, что вход с обратной от улицы стороны вагончика никогда не использовался. Дверь была заколочена, по всему периметру запенена монтажной пеной. Снаружи были прибиты доски, а в качестве утепления - матрац и рубероид, изнутри наклеены обои, на шурупы повешены ковер и шкаф, поставлена мебель. По свидетельству большинства из названных лиц, ничего в этом плане не изменилось вплоть до пожара, и данный факт соответствует приобщенным к делу фотоснимкам места происшествия (том дела 3, листы 247-258), на которых запечатлены матрац, фрагмент дивана, рубероид и доски снаружи двери, ковер и мебель - изнутри.
Кроме того, как показал Ф., ранее заколотивший, заблокировавший и утепливший вход, в момент пожара он, пытаясь освободить погибающих соседей, нашел его в том же состоянии и не смог открыть даже при помощи монтировки. Свидетель Я., помогавший Ф., данное обстоятельство подтвердил.
Заявление подсудимого о том, что через разблокированный вход он присматривал за малолетним сыном Е. чем ему приходилось заниматься постоянно, суд не может признать достоверным и относится к нему критически. По обстоятельствам дела с момента возвращения Р. и детей из отпуска Снурницын проживал совместно с ними и Е. не более десяти дней, после чего переехал в квартиру. В данный период времени подсудимый, по его собственному признанию, работал тогда, как с детьми дома находилась Р., не заинтересованная в порче своего жилища, ремонт в котором согласно показаниям потерпевшей П. и свидетеля Г. она сделала незадолго до этого.
Критически суд относится и к заявлению подсудимого о том, что, осуществив поджог, он предпринял все зависящие от него меры предотвратить пожар и наступление последствий в виде смерти людей. В судебном заседании Снурницын рассказал, как проколол бутылку с горючей смесью, чтобы часть её вытекла, впиталась в мокрую от прошедшего дождя землю и не смогла вспыхнуть, как, увидев, что огонь разгорается, он позвонил пожарным, обеспечив их прибытие к месту пожара и его тушение.
Анализируя данные показания и сопоставляя их содержание с другими доказательствами, суд приходит к выводу, что они являются попыткой представить суду не существовавшие в действительности условия, при которых действия подсудимого должны быть оценены, как неосторожные, то есть совершенные по легкомыслию.
На самом деле, согласно приобщенным к делу фотоснимкам места происшествия (том дела 3, листы 247-258; том дела 4, листы 79-93) внутренний двор сгоревшего жилого строения, в том числе в очаге возгорания, не был земляным, а представлял собой настил из деревянных досок. В соответствии со справкой о метеоусловиях (том дела 5, лист 205) в день, предшествующий пожару, то есть 2 сентября 2011 года, в городе (адрес) дождь не наблюдался. Показания Снурницына, по смыслу которых его телефонный звонок в противопожарную службу был первым, и только после него в доме Е. заметили пламя и зажгли свет, опровергаются диспетчером К., настаивающей на том, что о пожаре первой сообщила женщина, находившаяся внутри горевшего строения.
Кроме формирования заведомо не существующих обстоятельств подсудимый последовательно утверждает, что по его представлениям: пожар не мог разрастись до опасных размеров; пожарные, своевременно прибыв по вызову, должны были его потушить; Е., вовремя заметив пламя, должна была выбраться из дома, пока огонь не успел разгореться. Вместе с тем, по его же показаниям, он понимал, что строение, в котором проживала семья Е., состоит из деревянных конструкций, что водопровода в поселке нет, и начавшийся пожар будет угрожать деревянным домам, стоящим поблизости. Не удостоверившись, кто присутствует в жилище, Снурницын выждал, когда находящиеся в нем люди погасят свет, то есть лягут спать, неожиданно для них поджог строение с использованием средств, инициирующих горение, а когда пожар стал распространяться и принял угрожающие формы, скрылся, желая остаться незамеченным, и не попытался ликвидировать возгорание.
Не располагая, по его собственному признанию, информацией о месте нахождения ближайшей пожарной части, Снурницын не смог объяснить, какие реальные обстоятельства его личного поведения или объективной действительности, позволяли ему рассчитывать на иной исход противоправных действий. Между тем, согласно заключению судебно-психиатрической экспертизы (том дела 4, листы 55-60) логическая память подсудимого на хорошем уровне, он способен к планированию своих действий и прогнозированию последствий. В момент совершения инкриминируемого преступления Снурницын не обнаруживал и не обнаруживает какого-либо психического расстройства или слабоумия. У него не выявлялось признаков наличия бреда, обманов восприятия и физиологический аффект, а его эмоциональное состояние не оказало определяющего влияния на его сознание и волевую деятельность в исследуемой ситуации.
Выводы экспертов не противоречат установленным по делу обстоятельствам, а также подробно исследованным в судебном заседании данным о личности Снурницына. Вменяемость последнего в отношении инкриминированного ему преступления сомнений не вызывает.
Таким образом, суд находит установленным, что подсудимый на почве ревности к Е. и мести за прекращение с ним отношений, сознавая, что в (номер) в поселке (адрес), кроме неё находятся Р. и малолетние дети, которые могут погибнуть, поджог данное строение. В результате пожара названные лица, отравившись угарным газом, скончались на месте, и их смерть находится в прямой причинной связи с действиями Снурницына.
Квалифицируя деяние подсудимого, суд считает неверным утверждение о том, что последствия в виде смерти пострадавших наступили по неосторожности виновного. Полагая так, сторона защиты аргументирует свою позицию отсутствием у него цели причинить людям смерть.
Между тем, по положениям части 3 статьи 25 Уголовного кодекса Российской Федерации в случае, когда лицо, совершившее преступление, осознавало общественную опасность своих действий, предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но сознательно допускало эти последствия, имеет место косвенный умысел.
По обстоятельствам настоящего дела не вызывает никаких сомнений, что Снурницын, совершая свои противоправные действия, сознавал их общественную опасность, понимал, что они приведут к пожару дома, где находятся люди, которые в результате могут погибнуть. В момент осуществления поджога возможное наступление последствий в виде смерти нескольких лиц, в том числе малолетних детей, учитывалось им при принятии решения действовать, но не остановило его. В то же время подсудимый не рассчитывал на конкретные обстоятельства, которые должны были предотвратить наступление последствий, и не имел реальных оснований полагать, что они будут предотвращены. Более того, он был, скорее, готов к их принятию, чем предотвращению, поскольку, скрывшись с места происшествия, не помог пострадавшим, наблюдая за развитием пожара со стороны.
Таким образом, Снурницын допускал наступление общественно опасных последствий в виде смерти людей, находившихся в доме, который он поджог, хотя и не желал их. Он действовал умышленно, сознавая, наряду с этим, что инициированный им пожар представляет опасность и для других людей, проживающих в деревянных домах, расположенных в непосредственной близости от подожженного им строения, возгорание которых удалось предотвратить только в результате скорого прибытия пожарных нарядов.
С учетом вышеизложенного, суд квалифицирует действия Снурницына, как преступление, предусмотренное пунктами "а", "в", "е" части 2 статьи 105 Уголовного кодекса Российской Федерации, - убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку, двух и более лиц, малолетних, совершенное общеопасным способом.
Рассматривая вопрос о назначении наказания подсудимому, суд учитывает характер и степень общественной опасности совершенного им деяния, относящегося в соответствии с положениями статьи 15 Уголовного кодекса Российской Федерации к категории особо тяжких преступлений, а также личность виновного.
Снурницын не судим, к административной ответственности не привлекался (том дела 5, листы 156-157, 163, 178-180, 185), имеет постоянное место жительства, в зарегистрированном браке, на учетах у психиатра и нарколога не состоит (том дела 5, листы 161, 172-177, 182, 183), характеризуется в основном положительно (том дела 5, листы 162, 186, 190, 191, 197), имеет несовершеннолетнюю дочь (том дела 5, лист 192), а также хронические заболевания (том дела 5, лист 199).
Обстоятельств, отягчающих Снурницыну наказание, суд не находит, а в качестве смягчающих обстоятельств принимает явку с повинной, активное способствование расследованию преступления в ходе предварительного следствия (пункт "и" части 1 статьи 61 Уголовного кодекса Российской Федерации), наличие несовершеннолетнего ребенка, состояние здоровья.
Учитывая все вышеизложенное и требования статей 6, 43, 60 Уголовного кодекса Российской Федерации, суд считает, что цели назначаемого Снурницыну наказания за совершенное преступление не будут достигнуты без изоляции его от общества. Фактические обстоятельства преступления, степень его общественной опасности, личность, форма вины подсудимого и характер наступивших последствий не дают суду оснований для применения части 6 статьи 15 и статьи 73 Уголовного кодекса Российской Федерации. Вместе с тем, в связи с наличием смягчающих обстоятельств, суд полагает возможным не определять виновному максимальный срок лишения свободы, предусмотренный уголовным законом за совершенное им деяние. Оснований для признания данных смягчающих обстоятельств исключительными в соответствии с положениями статьей 64 Уголовного кодекса Российской Федерации суд не находит.
Максимальный размер наказания на основании части 1 статьи 62 Уголовного кодекса Российской Федерации для Снурницына снижению не подлежит в связи с пожизненным лишением свободы, предусмотренным в качестве наказания санкцией уголовного закона за квалифицированное убийство, в котором подсудимый признан виновным (часть 3 статьи 62 Уголовного кодекса Российской Федерации).
Определяя время пребывания его под стражей в ходе предварительного следствия, подлежащего зачету в срок назначенного наказания, суд принимает во внимание дату фактического задержания Снурницына - 13 декабря 2016 года (том дела 4, листы 168-172). В этот день по обстоятельствам дела подсудимый убыл из дома через (адрес) в (адрес) вместе с сотрудниками полиции, под контролем которых, будучи лишенным свободы, находился вплоть до составления следователем протокола задержания. Одновременно в данный период времени с ним проводились мероприятия, связанные с проверкой заявления о совершенном преступлении, в том числе опрос с использованием полиграфа.
В судебном заседании потерпевшей П. заявлен гражданский иск о взыскании с подсудимого компенсации морального вреда, причиненного убийством её родной сестры, племянниц и внучатого племянника.
Рассмотрев данный иск, суд считает, что он подлежит частичному удовлетворению. Факт моральных страданий и переживаний П. в связи со смертью близких родственников, сомнений не вызывает. Обстоятельства, изложенные в качестве оснований исковых требований, ответчиком по существу не оспариваются, и заслуживают внимания. Вина Снурницына в убийстве Р., Е.., малолетних Г. и Ё.. установлена, в связи с чем на основании статьи 151 Гражданского кодекса Российской Федерации он обязан компенсировать причиненный потерпевшей моральный вред.
При определении размеров компенсации морального вреда суд в соответствии с положениями статей 1099, 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации учитывает степень физических и нравственных страданий потерпевшей в связи с потерей сразу нескольких близких людей, требования разумности и справедливости, материальное положение Снурницына, не трудоустроенного и дохода не имеющего.
Принимая во внимание все вышеизложенные обстоятельства, суд определяет подлежащую взысканию в пользу П. компенсацию причиненного убийством Р. и Е.Ё. морального вреда со Снурницына в размере 3 миллионов рублей.
Назначенному в порядке статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации на предварительном следствии для защиты обвиняемого Снурницына Г.И. адвокату Д. выплачено вознаграждение в размере 14 400 рублей (том дела 5, листы 160-161). По смыслу статей 131 и 132 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации данные расходы относятся к процессуальным издержкам, подлежащим взысканию с осуждённого.
Принимая во внимание указанное, суд взыскивает со Снурницына судебные издержки в сумме 14 400 рублей.
В порядке статьи 81 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации вещественные доказательства по делу - оптические диски с фотоснимками (том дела 3, листы 257-259) подлежат хранению при уголовном деле.
На основании изложенного, руководствуясь статьями 307-309 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, суд
ПРИГОВОРИЛ:
Снурницына Григория Ивановича признать виновным в совершении преступления, предусмотренного пунктами "а", "в", "е" части 2 статьи 105 Уголовного кодекса Российской Федерации, назначив ему наказание в виде 16 (шестнадцати) лет лишения свободы с ограничением свободы сроком на два года.
Установить осуждённому ограничения: находиться дома по месту жительства с 22 до 6 часов каждых суток; не посещать места проведения массовых развлекательных и досуговых мероприятий; не выезжать за пределы муниципального образования по месту жительства; не изменять своего постоянного места жительства без уведомления специализированного государственного органа, осуществляющего надзор за отбыванием осуждённым наказания. Возложить на осуждённого обязанность дважды в месяц являться в названный орган для регистрации.
Наказание в виде лишения свободы Снурницыну Г.И. отбывать в исправительной колонии строгого режима. Срок отбывания исчислять с 19 февраля 2018 года, зачесть в него время содержания осуждённого под стражей с 13 декабря 2016 года по 18 февраля 2018 года
Меру пресечения, избранную в отношении Снурницына Г.И., заключение под стражу, до вступления приговора в законную силу оставить прежней.
Гражданский иск потерпевшей П. удовлетворить частично. Взыскать со Снурницына Г.И. в пользу П. (адрес: (адрес)) компенсацию морального вреда в размере трех миллионов рублей.
Взыскать с осуждённого Снурницына Г.И. процессуальные издержки в размере 14 400 рублей.
Вещественные доказательства по делу, оптические диски с фотоснимками хранить при уголовном деле.
Приговор может быть обжалован в апелляционном порядке в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации в течение 10 суток со дня провозглашения, а осуждённым, содержащимся под стражей в тот же срок с момента получения копии приговора.
В случае подачи апелляционной жалобы осуждённый вправе ходатайствовать о своем участии в рассмотрении уголовного дела судом апелляционной инстанции.
Судья: __________________


Электронный текст документа
подготовлен и сверен по:
файл-рассылка