Апелляционное определение от 29 ноября 2018 г. по делу № 1-28/2018

Апелляционное определение от 29 ноября 2018 г. по делу № 1-28/2018Верховный Суд Российской Федерации - Уголовное
- протоколом осмотра изъятого у Тагоева телефона сотовой связи, согласно которому он неоднократно общался 1 октября 2017 г. (в день пресечения преступления, совершённого Г. и Х. с абонентом по имени «А», находившимся в Турции, по поводу встречи двух человек в аэропорту имени Ататюрка в г. Стамбуле; - показаниями свидетеля Г. о том, что после задержания 1 октября 2017 г. он по предложению сотрудников ФСБ России через промежуток времени, необходимый для прибытия в Турцию, звонил Тагоеву и просил сообщить ему номер телефона человека в Турции, с которым он должен был связаться. Тагоев подтвердил факт обращения к нему Г. в суде; - аудио-видеозаписью встречи группы мужчин 23 июня 2017 г., полученной в ходе оперативно-розыскных мероприятий, в ходе которой зафиксированы высказывания Тагоева при беседе на религиозные темы, направленные на внушение участникам встречи определённых норм социального и социально-политического поведения; - заключением комплексной психолого-лингвистической экспертизы, согласно которой зафиксированные в ходе оперативно-розыскных мероприятий высказывания Тагоева могут оказать воздействие на формирование у присутствовавших на встрече специфических религиозных идей и повлиять на их социально-политическое поведение. Характер влияния Тагоева на участников группы встреч, оценен как внушение религиозной идеологии; внушение необходимости враждебного поведения в отношении групп лиц по религиозным мотивам; внушение норм социального и социально- политического поведения путём участия в МТО «ИГИЛ»; личностное влияние на участников группы встреч в процессе общения. - показаниями Тагоева, не отрицает принадлежность ему высказываний, которые были предметом исследования экспертов; показаниями свидетеля А., осуществлявшего перевод приведенных высказываний Тагоева, согласно которым он подтвердил достоверность перевода, который изложен в протоколе осмотра от 27 января 2018 г.; - показаниями эксперта К., допрошенной в суде, о том, что её выводы, изложенные в заключении психолого-лингвистической экспертизы, основаны на непосредственном исследовании записей высказываний Тагоева и их переводе, не доверять содержанию которого у неё оснований не имелось, поскольку он полностью соответствовал иным материалам дела, представленным для производства экспертизы; - иными доказательствами. Все доказательства, приведенные в приговоре, являются относимыми, допустимыми, а в совокупности достаточными для вывода о виновности Тагоева в совершении инкриминированного ему преступления. Совершённое Тагоевым преступление квалифицировано правильно. Доводы государственного обвинителя Пеньковой А.А. о том, что суд, по её мнению, фактически не установил, какое конкретное преступление совершил Тагоев, поскольку в описательно-мотивировочной части приговора не указано обстоятельств совершённого им преступления, противоречат содержанию приговора. В нём в соответствии с требованиями ст. 307 УПК РФ приведено описание преступного деяния, признанного судом доказанным, с указанием места, времени и способа его совершения. При этом при изложении и анализе доказательств указанные обстоятельства конкретизированы, приведенные в приговоре данные не оставляют сомнений в том, что преступление совершено Тагоевым по мотивам поддержки МТО «ИГИЛ», с целью склонения Г. и Х. к совершению преступления, предусмотренного ст.2055 УК РФ, и с наступлением последствий в виде приготовления последних к совершению преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 2055 УК РФ. Так, обстоятельства совершения Тагоевым преступного деяния изложены в приведенных в приговоре показаниях свидетеля со скрытыми личными данными А., свидетелей Н., С., Г. которые полностью согласуются с иными доказательствами по делу. Всем указанным свидетелям, как следует из протокола судебного заседания, были разъяснены их права и обязанности, предусмотренные ст. 56 УПК РФ. Последствия совершённого Тагоевым преступного деяния подтверждаются вступившими в законную силу приговорами в отношении Г. и Х. Таким образом, оснований для утверждения о нарушении судом первой инстанции требований ст. 307 УПК РФ при изложении описательно- мотивировочной части приговора не имеется. Доводы осуждённого Тагоева о том, что в приговоре не опровергнуты его показания об отсутствии данных о склонении им Х. и Г. к участию в деятельности организации, которая в соответствии с законодательством Российской Федерации признана террористической, не знал об их планах и не оказывал им содействия в выезде из Российской Федерации, противоречат приведенным в приговоре доказательствам, которыми подтверждаются его целенаправленные действия по формированию у участников религиозных собраний под его руководством, в том числе у Г. и Х. убеждения в правильности социального и соцально- политического поведения, выражающегося в участии в МТО «ИГИЛ». Как следует из изложенных в приговоре доказательств, Тагоев внушал участникам собраний под его руководством, что истинные мусульмане должны принять участие в деятельности МТО «ИГИЛ», для чего им необходимо выехать на территорию, на которой действуют структурные подразделения данной организации. Более того, после принятия Г. и Х. решения о приготовлении к вступлению в МТО «ИГИЛ», он одобрил их действия перед другими участниками собраний, и, как следует из переговоров с абонентом по имени «А», пытался оказать им содействие в реализации их планов. Вопреки мнению осуждённого Тагоева, суд не ссылался в приговоре на показания свидетелей Х.Г. и Б. об обстоятельствах проведения им религиозных собраний. Что касается показаний свидетеля со скрытыми личными данными А. показаний свидетелей Н., С.Г. а также оглашённых в суде показаний на предварительном следствии свидетелей А. и Р., признанных судом достоверными, об обстоятельствах проведения Тагоевым религиозных собраний, то они правомерно положены в основу приговора как согласующиеся между собой и с другими доказательствами по делу. Довод осуждённого Тагоева о том, что суд не принял во внимание пояснения свидетелей Х.Г., А. и Р.о том, что их показания на предварительном следствии, оглашённые в суде, были получены в результате оказанного на них давления, не соответствуют содержанию приговора. Суд, проанализировав данные показания, правомерно счёл их не соответствующими действительности, данными из желания помочь Тагоеву избежать уголовной ответственности, поскольку ранее эти лица, допрошенные в условиях, исключающих оказание на них какого-либо давления, не заявляли о вынужденном характере данных ими показаний. К тому же, суд не посчитал необходимым положить в основу приговора показания на предварительном следствии свидетелей Х. и Г., поскольку виновность Тагоева в совершении инкриминированного ему преступления подтверждается совокупностью иных доказательств. Что касается приведенных в приговоре показаний свидетелей А. и Р., то они лишь дополняют показания иных свидетелей и правомерно признаны достоверными, так как согласуются с другими доказательствами. Довод Тагоева о том, что он не знает свидетелей С. и Г. и их показания полностью фальсифицированы, является несостоятельным, поскольку показания указанных свидетелей содержат детали, которые могли быть известны лишь участникам религиозных собраний, проводившихся Тагоевым. К тому же, показания данных свидетелей полностью согласуются с другими доказательствами по делу, в силу чего правомерно признаны судом достоверными. Мнение осуждённого Тагоева об искажении переводчиком А. содержания его высказываний, зафиксированных на видеозаписи встречи с единоверцами 23 июня 2017 г., является несостоятельным, поскольку опровергается исследованными в суде доказательствами, подтверждающими, что перевод данных высказываний согласуется с иными доказательствами, свидетельствующими о внушении Тагоевым участникам собраний под его руководством мысли о том, что участие в МТО «ИГИЛ» является долгом каждого истинного мусульманина. Судом установлено, что А. имеет высшее филологическое и юридическое образование, его родным языком является таджикский (т.1 л.д. 142-146). При таких данных оснований для сомнений в его компетентности при исполнении им функций переводчика не имеется. Как следует из материалов дела, А. будучи допрошен в судебном заседании в качестве свидетеля, последовательно утверждал, что он правильно переводил текст, зафиксированный на видеозаписи от 23 июня 2017 г., и не допускал ошибок, которые могли бы привести к искажению смысла перевода. В частности, он ответил, что перевёл фразы Тагоева (редакция перевода) «...здесь были пару ребят, которые слава Аллаху, которые стали шахидами, а другие ещё воюют» «...15-16 человек я знаю уехало туда, шахидами стали», «...хотя бы... по 100-200-300 рублей в месяц для наших братьев, которые воюют», «... наш джихад в отношении их пока что невозможен. Есть 2 пути решения - либо споришь с ними по книге Корана, либо хватаешься за мечи» так, как услышал в общем контексте высказываний осуждённого. Слово «шахид» означает «воин». Слово «шохид» переводится как «свидетель». Однако Тагоев говорил именно о воюющих лицах, которыми могли быть только воины, а не свидетели. Показания свидетеля А. сомнений в достоверности не вызывают, так как он дал ответы на все поставленные осуждённым и его защитником вопросы относительно перевода им отдельных слов, которые правомерно расценены судом как правдивые ввиду их соответствия общему смыслу высказываний Тагоева в ходе встречи 23 июня 2017 г., а также ввиду согласованности с иными доказательствам по делу. При таких обстоятельствах суд правомерно пришел к выводу о правильности перевода высказываний Тагоева, произведённого переводчиком А. поскольку при включении в них слова «шохид» (свидетель) вместо «шахид» (воин) утрачивается смысловое содержание фраз ввиду того, что осуждённый, как следует из оценки их в целом, явно говорит о лицах, участвующих в вооружённом противостоянии («...стали шахидами, а другие ещё воюют»), а не об очевидцах (свидетелях) неких событий. К тому же, ни в ходе судебного заседания, ни в апелляционных жалобах и дополнениях к ним Тагоев и его защитник не приводят иных вариантов, толкования его высказываний, которые, по их мнению, могли бы свидетельствовать об искажении переводчиком А.смысла перевода. Доводы защитника осуждённого Тагоева - адвокат Умарова Ш.М. о том, что сторона защиты была лишена возможности проверить показания свидетеля со скрытыми личными данными А. являются несостоятельными. Личные данные указанного свидетеля были сохранены в тайне в полном соответствии с требованиями ч. 2 ст. 11 УПК РФ в целях обеспечения его безопасности. Допрос свидетеля А. был осуществлён с соблюдением положений ч. 5 ст. 278 УПК РФ. Ходатайства о раскрытии личных данных свидетеля А. в порядке, установленном ч. 6 ст. 278 УПК РФ, осуждённым и его защитником не заявлено. Вместе с тем сторона защиты не была ограничена каким-либо образом в праве и возможностях задать вопросы указанному свидетелю, в том числе в целях сопоставления его показаний с иными доказательствами по делу. При таких данных утверждение об ограничении права сторона защиты на участие в исследовании показаний свидетеля А. является надуманным. Вопреки утверждению адвоката, показания свидетелей Х. и Г. оглашённые в суде, не были положены в основу приговора. Что касается показаний свидетелей А. и Р. признанных судом достоверными, то они приведены в приговоре в совокупности с иными доказательствами, не вызывающими сомнения в своей достоверности. Доводы адвоката Умарова Ш.М. о том, что указанные свидетели заявили в суде о принуждении их к даче показаний на предварительном следствии, являются идентичными тем, которые приведены в жалобе осуждённого Тагоева. Суд правомерно счёл данные пояснения не соответствующими действительности, так как оглашённые в суде показания были получены в условиях, исключающих оказание какого-либо воздействия на данных свидетелей. Заключение психолого-лингвистической экспертизы правомерно признано судом допустимым доказательством, поскольку оно полностью соответствует требованиям ст. 204 УПК РФ. Мнение адвоката о том, что оно вынесено по результатам исследования некачественного перевода видеозаписи, полученной в ходе оперативно-розыскных мероприятий, искажающего смысл разговоров лиц, присутствовавших на встрече 23 июня 2017 г., не подтверждается объективными данными. Ни в ходе судебного заседания, ни в апелляционной жалобе стороной защиты не приведено никаких доводов о том, в чём конкретно выразилось искажение смысла высказываний Тагоева. Остальные доводы адвоката Умарова о неправильном переводе, осуществленном переводчиком А.идентичны доводам, приведённым в апелляционной жалобе осуждённого Тагоева и подлежат отклонению по изложенным выше основаниям. Доводы Тагоева о том, что он фактически был задержан 1 октября 2017 г., не подтверждаются материалами дела, из которых следует, что после задержания Г. и Х. 1 октября 2017 г. в отношении Тагоева действительно были осуществлены мероприятия сотрудниками правоохранительных органов (отбор отпечатков пальцев, опрос и другие), однако данных о том, что он в это период подвергался принудительному ограничению свободы, не имеется. Будучи задержанным 5 октября 2017 г. в порядке, установленном уголовно-процессуальным законом, в присутствии адвоката Тагоев не высказал замечаний по поводу ограничения его свободы в предшествующие дни. При таких обстоятельствах оснований для вывода о том, что фактическое задержание Тагоева было осуществлено 1 октября 2017 г., не имеется. Утверждение осуждённого Тагоева и его защитника о том, что на него оказывалось физическое и психологическое воздействие, не подтверждается материалами дела. Как следует из медицинской характеристики Тагоева от 29 января 2018 г. из медико-санитарной части № ФСИН России (т.З л.д. 147), при поступлении в следственный изолятор у него действительно были обнаружены телесные повреждения, о чём было сообщено в правоохранительные органы для проведения соответствующей проверки. На момент составления характеристики телесные повреждения излечены, противопоказаний к содержанию в следственном изоляторе не имеется. Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела от 17 ноября 2017 г. (т. 5 л.д. 246), обстоятельства, связанные с обнаружением у Тагоева телесных повреждений, проверялись правоохранительными органами в порядке, установленном ст. 144-145 УПК РФ. По словам Тагоева, телесные повреждения были причинены ему неизвестным лицом 3 октября 2017 г., то есть до задержания. После получения медицинской помощи в тот же день он был отпущен домой. После задержания Тагоева 5 октября 2017 г. и впоследствии в ходе предварительного следствия он не обращался с заявлением о возбуждении уголовного дела в связи с указанными обстоятельствами. При таких данных, а также учитывая, что впервые о применении к нему насилия сотрудниками правоохранительных органов Тагоев заявил лишь в суде, имея такую возможность ранее и не использовав её, Судебная коллегия полагает, что это утверждение не соответствует действительности ввиду отсутствия в материалах дела сведений об обратном. При назначении Тагоеву наказания суд правильно учёл в качестве обстоятельств, смягчающих наказание, наличие у него двоих малолетних детей, положительные характеристики в быту, нахождение на иждивении семьи и пожилых родителей. Учёт этих обстоятельств, а также состояния здоровья родителей Тагоева и его материального положения позволили суду не назначать ему дополнительное наказание в виде штрафа, предусмотренное санкцией ч.1 ст.2051 УК РФ. Вместе с тем, исходя из характера совершённого преступления и степени его общественной опасности, суд правомерно пришёл к выводу, что достижение целей исправления Тагоева, восстановления социальной справедливости и предупреждения совершения новых преступлений возможно лишь при лишении его свободы на срок, определённый в приговоре. Таким образом, назначенное Тагоеву наказание в силу ст. 6 УК РФ является соразмерным содеянному им и справедливым. 1 Т ЛЛ 10 З") На основании изложенного, руководствуясь ст. 389 ,389 ,389 ,389 УПК РФ, Судебная коллегия по делам военнослужащих Верховного Суда Российской Федерации определила: приговор Дальневосточного окружного военного суда 20 июля 2018 г. в отношении Тагоева Убайдулло Ахроровича оставить без изменения, а апелляционное представление государственного обвинителя Пеньковой А.А., апелляционные жалобы осуждённого Тагоева У.А. и его защитника - адвоката Умарова Ш.М. без удовлетворения. Председательствующий Крупное Судьи .Дербилов Г.СокеринСуд:Верховный Суд РФ Ответчики:


Тагоев Убайдулло Ахрорович Судьи дела:

Сокерин С.Г. (судья)